Общество позволит, оно богатое.
Роддэры для общества опаснее, но, в сущности, и они терпимы...
Мистер Эванс слушал его вполне серьезно. И внимательно.
- Ты молодец, дружок, - тихо сказал он. - Мыслишь вполне здраво.
Одна беда - с позиции одиночки.
- Это как? - заинтересовался Игорь. - Ваше обращение "дружок" я
принимаю...
- По поводу биовозраста, - без улыбки закончил мистер Эванс. - Ты
прав, мы живем в трудное время. Время беззаботности. Мир всегда
двигали вперед считанные проценты людей. Из звериных пещер к далеким
звездам мир вытащили гении. Те, кто придумали колесо и тормоз для
колеса. Пенициллин и многоступенчатые ракеты. Генную инженерию и
компьютеры...
Меня словно холодной водой облили. Не надо про генную инженерию!
Дискеты компьютера ударили мне в лицо жесткой коричневой лентой
запаха. Пузырек с лекарством на столе - удушливым искрящимся облаком.
Не надо!
А Тиммин отец, не замечая болезненной гримасы на моей физиономии,
продолжал:
- Раньше находилось занятие для всех. Но сейчас не нужны тысячи
людей, чтобы построить придуманный гением ракетоплан. И не нужны еще
сотни, чтобы прокормить гения и строителей. И десятки тех, кто лечил,
развлекал сотни и тысячи - тоже не слишком-то нужны...
- Киберюмористов пока не существует, - возразил вдруг Игорь.
- Да, но это мелочи. Так что в посылках ты прав. Выводы получились
неверные.
Мистер Эванс больше не смотрел на Игоря. Он вертел в руках
авторучку и негромко, словно самому себе, говорил:
- Таланты могут найтись у каждого, только пока это у нас не
очень-то получается. Но есть и другой выход. Заниматься своим делом,
даже если таланта в тебе - миллионная доля, а остальное - просто труд
и терпение. Заниматься, зная, что никогда не сотворишь чуда, что на
всю жизнь останешься одним из миллиона бесталанных, которые пользы-то
принесут как один-два настоящих гения.
- Вы имеете в виду себя? - жестко, не колеблясь, спросил Игорь.
- Да.
Мистер Эванс отложил в сторону несчастную авторучку, выгнувшуюся в
его пальцах затейливым вензелем.
- Я занимаюсь программой "Конвергенция". Это создание единого
языка, основанного не на смеси самых известных и простых языков, как
эсперанто, а на принципе логем.
- Логем?
- Да. Логема - это логическая единица речи, звукосочетание,
которое на любом мировом языке имеет одинаковый смысл.
Игорь рассмеялся.
- Чушь. Этого не может быть.
- Может. Выделено уже шестьдесят три логемы. Они понятны без
перевода любому человеку в мире. И каждая из этих логем - на счету
лингвистов-гениев, лингвистов от природы, от бога. Возможно, даже
наверняка, что в их труде есть доля таких же, как я, есть и мой вклад.
Но вычислить его невозможно - настолько он мал.
Мистер Эванс кивнул на книжные шкафы, на дискеты с записями.
- Я изучаю эволюцию имен собственных и местоимений в латышском
языке двадцатого века. Чем и как это поможет Шарлю Дежуа или Чери
Сайн, я не знаю. Но, возможно, поможет.
- Шарль Дежуа - это тот, кто расшифровал сигналы Маяка Пилигримов?
- задумчиво спросил Игорь. Не дожидаясь ответа, попросил: - А вы не
можете произнести хоть одну логему?
- Могу.
Мы с Игорем замерли. А отец Тимми скорчил какую-то гримасу, словно
разминая щеки, набрал воздуха и произнес... что-то короткое,
отрывистое, почти не запоминаемое. И абсолютно бессмысленное...
- Конечно, непонятно, - засмеялся Игорь. - Вот так логема! На
роддэров не действует.
- Нет, не понял, - с некоторым сожалением ответил я. И тут до меня
дошло, что я отвечаю на словно бы и не произносившийся вопрос. Через
мгновение это понял и Игорь.
- Вот так, - улыбнулся мистер Эванс. - Я произнес вопросительную
логему понимания. Она показалась вам бессмысленной, но содержащийся в
ней вопрос вы уловили.
- Хорошо, - после некоторой паузы признал Игорь. - Я беру назад
свои слова про бездельника. Но ведь и это не для всех. Многие, очень
многие не смогут работать, не видя результатов труда. Им-то что
делать? Их будет все больше и больше...
- А им надо держаться. Жить. Хоть роддэром, хоть
художником-абстракционистом. До тех пор, пока человек не сможет
управлять самой сложной на свете машиной.
- Какой это машиной?
- Самим собой. Пока обруганная и приевшаяся всем наука не даст
каждому возможность преобразиться.
- Телепаты-телекины... Люди-молнии, бессмертные, ясновидящие...
Так, что ли?
- Так. У человечества переходный возраст. А для него тоже есть
свои болезни: роддэрство, нелюбимый тобой авангардизм...
- Это мной-то? - Игорь рассмеялся, тряхнув семицветной гривой.
Они смотрели теперь друг на друга почти мирно. Но меня это не
радовало. Во мне клокотала ярость.
- Значит, преобразимся? - спросил я. - Расширение возможностей
человека - как лекарство от болезней человечества? А вы не слыхали,
что есть лекарства опаснее, чем сама болезнь?!
Мистер Эванс удивленно повернулся ко мне.
- Конечно, без случайностей не обходится... Ты имеешь в виду
что-то конкретное?
- Я имею в виду вашего сына.
У Игоря глаза полезли на лоб. Он-то ничего про Тимми не знал... У
мистера Эванса исказилось лицо.
- Да, Тим - психокинетик. И разрешение на генную операцию давал я.
Но ничего плохого ему эта способность не принесла.
- Вы видели взрослых психокинетиков? - тихо спросил я.
Он покачал головой.
- А я знал одного. Почти полная потеря зрения, руки в язвах до
самых локтей. Ему было двадцать семь, он выглядел на пятьдесят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32