по воде, аки
посуху, пристально поглядывая на гребное устройство, шествует с блокнотом
наготове капитан Седьмых... Но такого, конечно, быть никак не могло, и
дальнейшие события покажут это со всей очевидностью.
- Хватит рассиживаться, товарищи! - нервно приказал Чертослепов. -
Выгребаем к берегу!
- К какому берегу? Где вы видите берег?
- А вот выгребем - тогда и увидим!
Кисея слева становилась все прозрачнее, и вскоре там проглянула
полоска земли.
- Странно, - всматриваясь, сказал Намазов. - Конная милиция. Откуда?
Вроде бы не сезон...
- Кого-то ловят, наверное, - предположил Шерхебель.
- Да прекратите вы ваши шуточки! - взвизгнул Чертослепов - и осекся.
Кисея взметнулась, явив с исключительной резкостью берег и остановившихся
при виде лодки всадников. Кривые сабли, кожаные панцири, хворостяные
щиты... Темные, косо подпертые крепкими скулами глаза с интересом смотрели
на приближающееся гребное устройство.

5
Туман над великой рекой Итиль истаял. Не знающий поражений
полководец, несколько скособочась (последствия давнего ранения в
позвоночник), сидел в высоком седле и одним глазом следил за ходом
переправы. Другого у него не было - вытек лет двадцать назад от сабельного
удара. Правая рука полководца с перерубленным еще в юности сухожилием была
скрючена и не разгибалась.
Прибежал толмач и доложил, что захватили какую-то странную ладью с
какими-то странными гребцами. Привести? Не знающий поражений полководец
утвердительно наклонил неоднократно пробитую в боях голову.
Пленников заставили проползти до полководца на коленях. Руки у членов
экипажа были связаны за спиной сыромятными ремнями, а рты заткнуты их же
собственными головными уборами.
Полководец шевельнул обрубком мизинца, и толмач, поколебавшись, с
кого начать, выдернул кляп изо рта Намазова.
- Мин татарча! Мин татарча! - отчаянно закричал врио завРИО, резко
подаваясь головой к копытам отпрянувшего иноходца.
Татары удивленно уставились на пленника, потом - вопросительно - на
предводителя.
- Помощником толмача, - определил тот, презрительно скривив рваную
сызмальства пасть.
Дрожащего Намазова развязали, подняли на ноги и в знак милости
набросили ему на плечи совсем худой халатишко.
Затем решили выслушать Чертослепова.
- Граждане каскадеры! - в бешенстве завопил замдиректора, безуспешно
пытаясь подняться с колен. - Имейте в виду, даром вам это не пройдет! Вы
все на этом погорите!
Озадаченный толмач снова заправил кляп в рот Чертослепова и почесал в
затылке. Услышанное сильно напоминало непереводимую игру слов. Он все-таки
попробовал перевести и, видимо, сделал это не лучшим образом, ибо
единственный глаз полководца свирепо вытаращился, а сабельный шрам поперек
лица налился кровью.
- Кто? Я погорю? - прохрипел полководец, оскалив остатки зубов,
оставшиеся после прямого попадания из пращи. - Это вы у меня в два счета
погорите, морды славянские!
Воины спешились и побежали за хворостом. Лодку бросили в хворост,
пленников - в лодку. Галопом прискакал татарин с факелом, и костер
задымил. Однако дрова были сырые, разгорались плохо.
- Выньте у них кляпы, и пусть раздувают огонь сами! - приказал
полководец.
Но садистское это распоряжение так и не было выполнено, потому что со
дна гребного устройства поднялся вдруг представительный хмурый мужчина в
бежевом плаще. Татары, издав вопль изумления и ужаса, попятились. Перед
тем, как бросить лодку в хворост, они обшарили ее тщательнейшим образом.
Спрятаться там было негде.
- Я, собственно... - ни на кого не глядя, недовольно проговорил
мужчина, - оказался здесь по чистой случайности... Прилег, знаете,
вздремнуть под скамьей, ну и не заметил, как лодка отчалила...
Он перенес ногу через борт, и татары, суеверно перешептываясь,
расступились. Отойдя подальше, капитан Седьмых (ибо это был он) оглянулся
и, отыскав в толпе Намазова, уже успевшего нахлобучить рваную татарскую
шапчонку, неодобрительно покачал головой.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЫСТЬ НЕКАЯ ЗИМА

1
Нагрянул декабрь. Батый осадил Рязань. Помилованных до особого
распоряжения пленников возили за войском на большом сером верблюде в
четырех связанных попарно корзинах. Подобно большинству изувеченных жизнью
людей не знающий поражений полководец любил всевозможные отклонения от
нормы.
Над татарским лагерем пушил декабрьский снежок. Замдиректора
Чертослепов - обросший, оборванный - сидел на корточках и отогревал
связанными руками посиневшую лысину.
- Хорошо хоть руки спереди связывать стали, - без радости заметил он.
Ему не ответили. Было очень холодно.
- Смотрите, Намазов идет, - сказал Шерхебель и, вынув что-то из-за
пазухи, сунул в снег.
Судя по всему, помощник толмача вышел на прогулку. На нем уже был
крепкий, хотя и залатанный местами полосатый халат, под растоптанными, но
вполне справными сапогами весело поскрипывал снежок.
- Товарищ Намазов! - вполголоса окликнул замдиректора. - Будьте
добры, подойдите на минутку!
Помощник толмача опасливо покосился на узников и, сердито
пробормотав: "Моя твоя не понимай...", - поспешил повернуться к ним
спиной.
- Мерзавец! - процедил Альбастров.
С ним согласились.
- Честно вам скажу, - уныло проговорил Чертослепов, - никогда мне не
нравился этот Намазов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9