Гриша Прахов надевал просторную, застиранную почти до потери цвета...
Нет, не рубаху. Я не знаю, как это называется. То, что он в конце концов
надел, не имело воротника и завязывалось под горлом двумя тесемками. На
самом видном месте, то есть на пузе, мрачно чернел прямоугольный штамп
Кажется, больничный.
Затем Гриша погрузился в штаны. Штаны эти, наверное, не одна канава
жевала. Они были коротки и все норовили упасть, пока Гриша не перетянул их
по талии веревочкой, сразу став неестественно широкобедрым.
Пиджак был тесен и сгодился бы разве что для протирки деталей.
Напялив его, Гриша выдохнул и с хрустом застегнул треснувшую пополам
единственную пуговицу.
Снова полез в шкафчик и достал оттуда... Ну, скажем, обувь. Оба
каблука были стоптаны, как срезаны, причем наискосок - от внутренней
стороны стопы к внешней.
Надев эти отопки прямо на босу ногу, Гриша закрыл шкафчик и тут
только заметил, что я на него смотрю.
- Так я пойду? - встревоженно спросил он.
Я кивнул.
Рискуя вывихнуть себе обе ступни, Гриша Прахов неловко развернулся в
узком проходе и, нетвердо ступая, направился к выходу между двумя рядами
шкафчиков.
Опомнясь, я поспешил за ним. Пересменка кончилась, но в раздевалке
уже никого не было. Только у входа в душевую стоял Сталевар с полотенцем
через плечо. Вытаращив глаза и отвесив челюсть, он смотрел на дверь, за
которой, надо полагать, только что скрылся Гриша Прахов.

2
Пройдя через стеклянный кубик проходной, я увидел Люську. Куртейка на
ней - импортная, джинсы - в медных блямбах, на скулах - чахоточный румянец
по последней моде. Не иначе жениха поджидает.
- Ты что же это передовиков обхохатываешь? - грозно сказал я. -
Смотри! Еще раз услышу - премии лишу.
Люська запрокинула голову и рассмеялась.
- Ой! Передовики! Раз в жизни вымпел взяли!..
Выпрямить ей нос - цены бы девке не было. А уж если еще и норов
укоротить...
- И новичка от работ отвлекаешь! - добавил я сурово. - Он и так
ничего не соображает, а тут еще ты со своим краном...
Вместо ответа Люська изумленно округлила глаза. Это мне очень
напомнило недавний взгляд Сталевара, и я обернулся.
Вдоль бесконечно длинной Доски почета, рассеянно посматривая на
портреты передовиков, ковылял на подворачивающихся каблуках Гриша Прахов.
С ума сошел! Через первую проходную - в таком виде!
- Ой!.. - потрясенно выдохнула Люська. - Что это на нем?
- Тихо ты! - цыкнул я. - Не мешай...
Гриша Прахов как раз проходил мимо моего портрета. Покосился
равнодушно и не узнал. Да и не мудрено. Я сам себя на этой фотографии
узнать не мог.
Дальше был портрет Люськи. Гриша вздрогнул и медленно повернулся к
стенду лицом.
- Все, - сказал я. - Готов. По-моему, тебя, Люсенька, увольнять пора.
Люська заморгала и уже открыла рот, чтобы отбрить меня как следует,
когда над ухом раздался знакомый ленивый голос:
- Это кто ж тут у меня девушку отбивает?
Сверкающая улыбка в тридцать два зуба, а над ней радужные фирменные
очки в пол-лица. Валька Бехтерь с Нижнего поселка. Ну-ну... Люське,
конечно, видней.
- Отчего же не отбить? - говорю. - День-то какой!
Улыбается Валька Бехтерь. Весело улыбается. Широко.
- Да, - говорит. - Ничего денек. Солнечный...
Что-то мне в его голосе не понравилось, и, зная про наши с Бехтерем
отношения, Люська быстренько подхватила его под руку.
- Ну ладно, Миньк! Привет!
- Привет-привет, - говорю. - До встречи, Люсенька.
Бехтерь при этих моих словах, естественно, дернулся, но она уже
буксировала его в сторону троллейбусного кольца... Правильно он делает,
что очки носит. А то разнобой получается: улыбка наглая, а глаза
трусливые...
Тут я вспомнил про Гришу Прахова и обернулся. Перед Доской почета
было пусто. Уковылял уже...
Весна, помню, стояла какая-то ненормально ранняя - середина апреля, а
тепло, как в мае. До универмага я решил пройтись пешком, через сквер.
Почки на ветках полопались, ясно белеет сквозь зеленый пух кирпичная
заводская стена... А сейчас из-за поворота покажется моя скамейка. Краски
на ней - уже, наверное, слоев семь, а надпись все читается: "НАТАША".
Сразу видно: от души человек резал, крупно и глубоко. Это я - когда в
армию уходил. Целую ночь мы с Наташкой на этой скамейке просидели... Там
еще дальше было "Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ", но теперь уже все состругано. Это когда я
из армии вернулся и узнал, что Наташка месяц назад вышла замуж...
Я миновал поворот и увидел, что на моей скамейке опустив голову сидит
какая-то женщина, а рядом играет малыш в комбинезончике. Капюшон ее плаща
был откинут. Светлые волосы, капризные детские губы...
На скамейке сидела Наташка.
Не дожидаясь, пока она повернет голову в мою сторону, я перескочил
через черные нестриженные кусты и беглым шагом пересек газон у нее за
спиной.
Я вот почему так подробно об этом рассказываю: не задай я тогда
стрекача - и не было бы всей этой истории. Или была бы, но не со мной.
Завтра утром Валерка сплавил бы Григория на шестой пресс, а послезавтра я
бы о новичке и думать забыл.
...Очутившись в другой аллее, долго не мог отдышаться. От злости.
Нет, ну в самом деле! Кто кого бояться должен? Можно подумать, это не она
замуж вышла, можно подумать, это я жену из армии привез!
Вот тут-то мне и попался под горячую руку Гриша Прахов. Задумчиво
глядя себе под ноги, он брел по соседней дорожке.
- Гриша!
Он оглянулся с испуганно-вежливой улыбкой.
1 2 3 4 5