А если и обронит слово-другое, то так презрительно, будто все вокруг – негодяй? только он – порядочный.
Сянцзы не терпел таких людей. Но работа есть работа. Платят чего же еще? Видно, придется возить эту мерзкую обезьяну! Тем более что госпожа держится просто, не задается.
Сянцзы видел в ней лишь хозяйку, которая иногда угощает его, дарит всякие мелочи, изредка дает немного на чай. Как женщина она ему не очень нравилась, хотя была красива, душилась, пудрилась, наряжалась в шелка. И Сяо Фуцзы, конечно, не могла с ней сравниться! Однако Сянцзы, глядя на госпожу, почему-то вспоминал Хуню. Чем-то она на нее походила – не одеждой, не внешностью, а манерами и складом характера. Сянцзы чувствовал, что покойная Хуню и госпожа Ся люди одного сорта. Ей было года двадцать два, не больше, а держалась она как старая продувная бестия, а не девушка, едва вышедшая замуж.
Как и Хуню, она не отличалась девичьей скромностью, завивала волосы, носила плотно облегающие платья и туфли на высоком каблуке, в общем, одевалась по последней моде. И все же не выглядела настоящей госпожой – даже Сянцзы это видел. Но и на продажную женщину не походила. Одно Сянцзы понимал: госпожа Ся опасна, как Хуню, даже опаснее, потому что молода и красива. И Сянцзы сторонился госпожи, словно в ней таилось все зло, весь яд женского племени. Он боялся смотреть ей в глаза. И с каждым днем чувство страха усиливалось.
Сянцзы никогда не видел, чтобы хозяин тратил деньги, разве что на лекарства. Что за лекарства, Сянцзы не знал, но каждый раз, когда господин их привозил, его подружка казалась особенно оживленной. Да и у господина Ся поднималось настроение. Но проходило три дня, хозяин мрачнел и еще больше сутулился. Он вел себя как рыба, купленная на базаре: пустишь в воду – оживет, вытащишь – затихнет. Как только господин Ся начинал походить на покойника, Сянцзы знал, что подходит время ехать в аптеку. И всякий раз, сворачивая к аптеке, невольно проникался жалостью к этой высохшей обезьяне. Когда господин Ся возвращался домой со своим лекарством, Сянцзы вспоминал Хуню, и на сердце становилось невыносимо тяжело. О покойниках плохо не говорят, но ведь это из-за нее он потерял силу и здоровье!
Сянцзы не нравились ни хозяин, ни хозяйка, но бросать из-за этого работу не стоило. «Какое мне до них дело?» – говорил он себе, попыхивая сигаретой.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Как-то раз госпожа поругалась со служанкой, тетушкой Ян – та разбила один из четырех только что купленных горшочков с хризантемами. Тетушка Ян, женщина деревенская, не считала цветы драгоценностью, но все равно чувствовала себя виноватой, потому что разбила чужую вещь. Когда же госпожа принялась обзывать ее по-всякому, тетушка Ян не выдержала. Деревенские в гневе не помнят себя, и служанка ответила госпоже самой отборной бранью. Топая ногами, госпожа велела ей собрать свои пожитки и немедленно убраться вон.
Сянцзы никогда не приходилось мирить людей, тем более женщин, поэтому он не вмешивался. Но когда тетушка Ян обозвала госпожу проституткой, он понял, что ее песенка спета, и решил, что настал его черед: госпожа вряд ли оставит рикшу, который знает о ней больше, чем положено. И он ждал, когда ему откажут от места. «Скорее всего, – думал он, – это случится, когда возьмут новую прислугу». Однако Сянцзы не особенно печалился. Жизнь научила его спокойно предлагать свои услуги и не огорчаться, выслушивая отказы. Не стоило из-за этого переживать.
Но как ни странно, после ухода тетушки Ян госпожа стала с ним особенно приветлива. Теперь ей приходилось стряпать самой, а за продуктами посылать Сянцзы. Когда он возвращался, она просила его что-нибудь почистить или помыть, а тем временем резала мясо и готовила еду. В такие минуты она не упускала случая заговорить с Сянцзы.
Госпожа обычно ходила в трикотажной кофточке розового цвета, голубых штанах и расшитых домашних туфлях из белого шелка. Сянцзы не решался на нее взглянуть. Его влекло к этой женщине; крепкий запах ее духов дурманил голову: так цветы привлекают ароматом бабочек и пчел. Порой Сянцзы не выдерживал и бросал на госпожу жадные взгляды.
Он не презирал эту женщину, это падшее создание, эту красавицу. И готов был сойтись с ней хотя бы для того, чтобы досадить господину Ся, этой полудохлой обезьяне. При таком муже госпожа была вправе делать что хотела, да и он мог не стесняться, имея такого хозяина. Сянцзы постепенно смелел, однако женщина не обращала на него внимания.
Как-то раз, приготовив обед, она села на кухне поесть и позвала Сянцзы.
– Ешь! А потом вымоешь посуду. Когда будешь встречать господина, заодно купи чего-нибудь на ужин, чтобы еще раз не ездить. Завтра воскресенье, господин дома, и я пойду искать служанку. Может, ты кого-нибудь знаешь? Теперь так трудно найти прислугу! Ну ладно, ешь, а то остынет!
Она была так великодушна, так просто говорила с ним! Даже ее трикотажная кофточка показалась Сянцзы много скромнее, и ему стало стыдно. Где же его порядочность? До чего он дошел!
От расстройства он съел целых две чашки риса. Затем вымыл посуду, ушел к себе в комнату и принялся курить сигарету за сигаретой:
Встречая в этот раз хозяина, Сянцзы испытывал к нему особую ненависть. Его так и подмывало бросить на ходу коляску, чтобы угробить эту тварь. Он нарочно дергал ручки, встряхивая старую обезьяну. Но обезьяна молчала, и Сянцзы опять стало стыдно. Он не мог себе простить, что хотел совершить подлость просто так, без всякой причины. Раньше с ним этого не бывало.
Но вскоре он успокоился и, вспоминая об этом случае, лишь посмеивался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70