– Он отодвинул чашу. – Как ни странно, я до нелепости привязан к этому логову. – И Верн любовно посмотрел на огромный, благородных пропорций камин, отделанный тесаным камнем и изразцами. Потом снова повернулся к Нине.
– Знаете, Нина, ведь я после каждой поездки по Тоунтону или Вестчестеру возвращаюсь совершенно больной. Как погляжу на свои уродливые творения – страшно делается!
Никто, кроме Эбби, не знал, что в последние годы Верн Остин фактически проживает свои сбережения, что, объявив войну романтическому прошлому, он отказался от множества заказов своих прежних клиентов. И что теперь, когда ему стукнуло шестьдесят, он рискует уже не только профессиональной репутацией.
Вот почему Эбби остро чувствовал свою ответственность за дела фирмы «Остин и Остин». Верн так рассчитывает на него, так надеется на магический эффект этого «переливания крови»! Теперь перед Эбби действительно стоит двойная задача: создать репутацию себе и восстановить репутацию дяди. Зря Рафф Блум ворчит, что, мол, легко ему, Эбби, идти по укатанной дорожке! И зря Винс Коул повторяет, что весьма приятно так сразу получить тепленькое местечко в солидном и налаженном деле!
– ... Вот именно, уродливые творения, – продолжал Верн. – Иначе и не назовешь все эти тюдоровские особняки, банки в романском стиле и многотысячные виллы с коровами, с овцами, с голубятнями, которые я проектировал для биржевых дельцов во времена моей уоллстритской идиллии (так я теперь называю этот период своей жизни)... Просто не понимаю, что на нас тогда нашло, о чем мы думали? И что хотели. создать: символы каких несуществующих ценностей? – Он умолк и поднял крышку серебряной шкатулки для сигарет. – Я отлично знаю, что, когда я умру, небеса, в которые верят конгрегационалисты, для меня не откроются. В землю обетованную для архитекторов – если даже таковая существует – мне тоже не попасть... – Он вдруг повернулся к дверям кухни: – Миссис Кэзи!.. – И, когда экономка вошла, спросил: – Миссис Кэзи, вы опять утащили у меня сигареты?
Она ответила хладнокровно и даже наставительно:
– Вы уже выкурили свою дневную норму, мистер Остин. Еще до обеда.
Верн захлопнул крышку шкатулки.
– Да, – сказал он. – Совершенно верно. Выкурил.
Они пили кофе в гостиной, а потом, когда Эбби и Верн заперлись в кабинете, чтобы в последний раз просмотреть эскизы будущего здания Тринити-банка, Нина с матерью перешли в гостиную – комнату с выбеленными стенами, украшенными оливковым орнаментом (подлинная старинная роспись, как уверял Верн), огромным камином из грубо обтесанных камней и полом из широких дубовых досок. Миссис Уистер уселась на софу, и Нина заметила, что одна из ручек совсем протерлась с краю. Элен оглядывала комнату.
– Итак, я в этом доме. Забавно, правда? – Она вставила сигарету в мундштук из слоновой кости и продолжала, понизив голос: – Между нами говоря, детка, ну, где это видано – подавать такие бараньи котлеты? Совсем тощие, мягко выражаясь. Я могла бы расправиться еще с двумя по меньшей мере. Пришлось съесть лишнюю булочку, чтобы не умереть с голоду. Не понимаю, как это Верн еще ухитряется таскать ноги при такой диете. – Она улыбнулась. – Он просто глаз с тебя не сводил, ты заметила?
Нина села в глубокое чиппендейлское кресло напротив:
– Ах, мама, в конце концов, ведь Эбби...
– При чем тут Эбби? Я говорю о Верне. Так и ел тебя глазами, правда?
– Но ведь он старик, мама.
– Разумеется. В том-то и дело.
Нина судорожно глотнула.
– Гадость какая!
– Что гадость, детка?
– Даже думать так о Верне.
– Я только хотела сказать, что, по-моему, ты напрасно теряешь время, милочка. От Эбби ничего не добьешься. Он и пальцем не пошевелит, чтобы сделать эту пристройку. Возьмись-ка лучше за Верна. Он, конечно, чудак, и джентльмен с ног до головы, и все такое, но я могу об заклад побиться, что он будет на твоей стороне... Я ведь вижу: стоит тебе улыбнуться и показать свои ямочки, как он просто тает. Если ты дашь ему понять, как ты мечтаешь об этой пристройке, он уломает Эбби, вот увидишь.
– Едва ли он чувствителен к таким вещам, – сказала Нина.
– Чувствителен. Все они чувствительны.
Что тут можно возразить? Ведь мама, в сущности, права. Конечно, Верн вполне может стать их союзником. Но когда такие вещи говорят вслух – звучит довольно противно. Напрасно мама так откровенно выкладывает ей все это.
– Мама, – сказала она, встав с кресла и подойдя к софе. – По-моему, я и сама могу разобраться в своих делах...
– Разумеется, детка, что за вопрос!..
– Тогда, пожалуйста, не нужно... – Нина села рядом с матерью. – Ну, зачем ты все время плетешь какие-то интриги?
Миссис Уистер, опустив глаза, вертела в руке костяной мундштук. Она была оскорблена в своих лучших чувствах.
– Ах, мама, пожалуйста, без трагедий. Я совсем не то хотела сказать.
Миссис Уистер заморгала и сбросила пепел в оловянную чашу, которая стояла на кофейном столике вместо пепельницы.
– Иногда мне хочется, чтобы ты посидела у меня в конторе и поглядела, каково приходится сорокапятилетней женщине, которая вынуждена сама зарабатывать на жизнь...
– Понимаю... Но теперь уже недолго ждать. Я все устрою. Просто Эбби только что истратил кучу денег на дом, а ты ведь знаешь Эбби. Сейчас ничего нельзя сделать. Я пыталась. Ты ведь знаешь.
– Конечно, знаю. Я и не жалуюсь. Просто иной раз я чувствую, что сыта по горло. До чего мерзкое занятие это комиссионерство!
Опасаясь, что Элен по обыкновению примется ныть, Нина весело сказала:
– Как по-твоему, мама, я хотела бы устроить большой прием. Новоселье или что-нибудь в этом роде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181