.. "
Ах, увидеть бы, как обрадуется мама, как вспыхнет ее маленькое, густо нарумяненное лицо с нежной сухой кожей, как широко раскроются светло-серые глаза, увидеть, как она подносит к виску маленькую ловкую руку, поправляя белокурые волосы, чуть тронутые сединой, как откладывает письмо и, не веря такому счастью, подходит к окну своей комиссионной конторы, увидеть ее подвижную фигурку в грубошерстном облегающем костюме и топорных туфлях на низком каблуке и... Ах, мамочка, наконец-то ты сможешь забыть о всяких махинациях с проспектами и каталогами, о грубостях и приставаниях всех этих толстобрюхих клиентов и их противных вислозадых жен! И твоей дочурке тоже не придется больше хитрить, изворачиваться и лезть из кожи вон, чтобы заполучить какую-нибудь работу, для которой у нее явно не хватает таланта.
– Уедем, Нина? – настойчиво повторил Эбби.
Но она была так потрясена, так счастлива, что даже простое "да" оказалось ей не под силу, и она только тупо кивнула. А когда он притянул ее, чтобы поцеловать, ей пришлось отвернуться.
– Не надо, я сейчас невкусная... – Вот и все, что она сказала в эту великую, долгожданную минуту.
– Эй, послушайте!.. – негромко окликнула их снизу Трой. – Куда вы там запропастились?..
– Сейчас спустимся, – ответил Эбби, приоткрыв дверь.
Тихий смешок Трой:
– Неужели вы все-таки решились уединиться и как следует позабавиться? Не верю!
– Не поднимешься ли ты сюда на минутку, Трой? – сказал Эбби.
Нина шепнула:
– Нет, нет, пожалуйста, ничего ей не говори. Будем держать это втайне, пока...
– Но почему?
– Потому что... Так будет лучше, – горячо зашептала она. – Иначе нам просто проходу не будет, и потом... – Она сказала первое, что пришло в голову, не решаясь признаться ему, что боится Трой, боится, как бы та не стала отговаривать его, а может быть, и апеллировать к родным.
Но он перебил ее, видимо угадав причину ее тревоги:
– На этот раз ты ведь не спасуешь перед Трой, правда?
– Нет... но...
А Трой уже стояла в дверях; на ней был тот же усыпанный блестками костюм, она смотрела на них своими огромными проницательными глазами, словно уже угадала новость. И все-таки, когда Эбби сказал ей, она воскликнула: "Боже мой! " Насмешливая улыбка сбежала с ее лица, и она очень торжественно поцеловала Эбби. Потом оВернулась к Нине, неожиданно приветливо обняла ее своими крылышками, поцеловала в щеку и сказала:
– Ну что ж, милочка, теперь вам нужно съездить в Нью-Йорк и купить это самое.
Еще не успев освоиться со своим новым положением, Нина все же ответила:
– Ох, дайте же девушке опомниться! – И сама удивилась, почувствовав, насколько усилились ее позиции в этом поединке с сестрой Эбби.
– Давайте позовем остальных, – предложила Трой. – Эб, неужели у тебя не найдется какой-нибудь завалящей бутылочки? Нина, вы бы посмотрели, что тут можно раздобыть. Устроим свой собственный бал. Поезд только в семь сорок – времени хватит... И потом, я должна поговорить наедине с моим взрослым братом!.. Такое трогательное событие!..
Нине не хотелось уходить; она боялась оставить их вдвоем, но и возражать не посмела. Спускаясь по лестнице, она, чтобы заглушить страх, старалась представить себе, как завтра расскажет обо всем своим подружкам в Стрит-Холле, как вернется в Тоунтон и встретится со старыми друзьями – с Сью Коллинз и другими. Но отчетливее всего представлялось ей лицо матери, когда та получит письмо и прочтет эти потрясающие, счастливые, наспех нацарапанные строчки: "Твоей дочурке вчера сделали предложение..." – строчки, куда более драгоценные, чем латинский текст диплома, которого она никогда не получит.
Оставшись наедине с сестрой, Эбби сразу же подавил радость, которая так и бурлила в нем, и занял оборонительную позицию:
– Трой, если ты собираешься отговаривать меня, то имей в виду – мое решение бесповоротно.
Трой уселась на край кровати и ласково посмотрела на него:
– Что ты, мой славненький, я ведь и рта еще не раскрыла! – Она закурила. – Я хотела только спросить, помнишь ли ты, как поступает Правительственный комитет по трудовым конфликтам, когда возникает угроза забастовки?
Эбби нахмурился, не зная, чего ожидать: то ли неприличного анекдота, то ли пылкой, но неуместной речи насчет демократии, то ли очередной шпильки по адресу Нины.
– Комитет постановляет: отложить дело на тридцать дней, пока страсти улягутся, – серьезно сказала Трой. – Или что-нибудь в этом роде. Вот все, что я хотела тебе предложить.
– А мы и не поженимся, пока я не получу диплома, – с вызовом сказал Эбби. – Если хочешь знать, об этом и речи не было...
– Ах, Эб, дорогой, пожалуйста, не злись. – Она сложила губы в маленькое задумчивое "о" и выпустила струйку дыма. – Как это все получилось сегодня вечером? Разве не нашлось другого способа задрать ей юбчонку? Или это штучки твоей дурацкой пуританской совести?
Спокойно (потому что он ждал этого вопроса) Эбби ответил:
– Беда в том, Трой, что ты не имеешь никакого представления о любви. Ни малейшего. – Он нерешительно остановился, но, так как Трой молчала, добавил, словно оправдываясь: – Ты ведь не знаешь, что ей, бедняжке, пришлось пережить сегодня вечером. Конечно, она хотела скрыть это, но... – Придется и это рассказать Трой! – Понимаешь, она пришла наверх, так как боялась, что если не придет, я... Потом ей стало дурно, и в конце концов она совсем расклеилась...
Теперь Трой слушала его с напряженным вниманием; на ее сигарете вырос столбик пепла, голубой дымок вился вокруг ярко-красных ногтей.
– Вот тут она и призналась мне.
– Сама призналась? – взволнованно спросила Трой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181