Я отбросил все, отбросил идею красоты как истины, добра, любви. Восприятие этого факта есть действие, и такое действие — это устранение; не «я устраняю нечто», а устранение. И потому теперь ум свободен. Свобода подразумевает не свободу от чего-то, а просто свободу. Что же тогда происходит? Ум свободен, ум чрезвычайно чувствителен, он не отягощен более прошлым; это значит, что в таком уме нет наблюдателя; это значит, что там нет наблюдающего «я», потому что наблюдающее «я» — весьма и весьма ограниченно. «Я», прошлое — это наблюдатель; «я» представляет собой прошлое.
Видите, что мы сделали? Имеется объект, знание и восприятие; через знание мы узнаем объект. И вот мы задаем вопрос: существует ли восприятие без знания, без наблюдателя? Таким образом мы отбрасываем два фактора: объект и знание. В самом моменте восприятия заключено действие отбрасывания.
И снова мы спрашиваем: что такое красота? В общепринятом понимании красота ассоциируется с объектом; этот объект создан мыслью, чувством, мышлением. Такое понимание мы отбрасываем.
Тогда я задаю себе вопрос: каковы особенности ума, который все отбросил? Он подлинно свободен. Свобода предполагает очень чувствительный ум. В действии отбрасывания он осуществил собственную чувствительность; это значит, что в его деятельности нет центра. Поэтому здесь налицо чувствительность вне времени, без центра как наблюдателя. Это означает такое состояние ума, которое представляет собой напряженную страстность.
Р.: Когда исчезают объект и знание, фокуса не остается.
Кришнамурти: Не употребляйте слово «фокус». Ум, отбросивший «не то», свободен. Акт постижения того, что здесь «не то», освободил ум, и теперь он свободен. Он свободен не от чего-то, не от объекта, он просто свободен.
А.: Акты постижения и отбрасывания знания внезапны и происходят одновременно.
Кришнамурти: Это свобода. Акт постижения породил свободу, не свободу от чего-то, а полную свободу. Когда ум чувствителен, в нем нет центра, в нем нет «я»; существует тотальный отказ от личности как наблюдателя. Тогда ум полон энергии, потому что он более не захвачен разделением печали, боли и удовольствия. Он напряженно страстен — подобный ум видит, что такое прекрасное.
Я вижу нечто: я вижу, что страдание есть частичная деятельность энергии, вижу, что это разорванная энергия.
Энергия — это удовольствие, энергия — это боль. Энергия — значит ходить на службу, учиться. Люди разделили энергию на части. Все является частью, фрагментом осколков энергии. Когда же нет деятельности фрагмента, тогда существует полное сосредоточение энергии в фокусе.
Я кого-то ненавижу, кого-то люблю. Оба движения есть энергия, фрагменты энергии, действующие в противоположных направлениях; и это порождает конфликт. Страдание есть форма энергии — отдельный фрагмент, который мы называем страданием. Таким образом, все пути нашей жизни находятся в состоянии разобщенности, и каждый сражается с каждым. Если же существует некое гармоничное целое, то такой энергией будет страсть. Вот это и есть энергия: ум, который свободен, чувствителен, в котором «я» как прошлое настолько растворено, что его совсем не осталось; этот ум полон энергии и страсти; здесь существует энергия и красота.
Мадрас, 11 января 1971 г.
Беседа восемнадцатая:
ЭНЕРГИЯ И РАЗОРВАННОСТЬ
Слушатель А.: После того, как я прослушал вчерашнюю беседу, мне захотелось узнать, что вы понимаете под энергией. Мы знаем энергию только в состоянии расщепления.
Кришнамурти: А не поставить ли вопрос иначе? Станете ли вы утверждать, что вся энергия находится в состоянии расщепления?
А.: Когда я слушаю вашу беседу и просматриваю все области своей деятельности, мне кажется, что там нет ничего, кроме фрагментарной энергии.
Кришнамурти: То есть энергии в состоянии расщепления.
А.: В момент наблюдения я вижу, что мне известна энергия только в состоянии расщепления; я не понимаю, о чем вы ведете речь.
Кришнамурти: Есть физическая энергия; есть интеллектуальная энергия, эмоциональная, энергия гнева, жадности. Это разные формы энергии, подобные человеческой и космической энергии. Все они различны, однако являют собой энергию.
А.: Я слушаю вас, но, кажется, никогда не встречал то, о чем вы говорите.
Кришнамурти: Традиция утверждает, что необходимо контролировать половую энергию.
А.: Последователи традиции заявляют, что если не прекратить рассеивание энергии, человек никогда не узнает «другого». Кажется, это не так. Между подавлением и отрицанием, о котором вы говорите, нет ничего общего. Истина в том, что энергия известна мне только в состоянии расщепления.
Кришнамурти: Возможно, именно традиционный подход удерживает нас у некоего частного образца, привязывает к некой фрагментарной энергии.
А.: Вероятно, это происходит потому, что любая форма энергии, которую мы знаем, является разрушительной. Наша интеллектуальная энергия создает системы и стандарты; наша эмоциональная энергия — это реакция против других индивидов.
Кришнамурти: Не говорил ли я вчера, что вся энергия проистекает из одного источника?
А.: То, что вы говорите, исходит из какого-то другого источника. И вы говорите, что функция интеллекта — видеть, что сам интеллект разорван на части, а поэтому недостоверен.
Когда интеллект обнаруживает свою недостоверность, он открывает высочайшую истину, доступную его постижению. Но когда к этому приходите вы, существует то, «другое». Все, что нам как будто известно, — это фрагментарность; а вы говорите о чем-то ином.
Кришнамурти: Что же вы будете делать? Как положите конец фрагментарности энергии?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95