При этом дело не столько в передаче информации, сколько в совсем иной, гораздо более значимой деятельности. Прежде чем малыш научится произносить хотя бы одно крошечное предложение, он должен в совершенстве овладеть координацией более сотни мускулов, участвующих в артикуляции, а это в высшей степени сложный процесс. По уровню сложности с ним не сравнится ни одно другое движение, какому способен научиться человек134. И этот процесс, в свою очередь, — лишь часть той длящейся не один год борьбы за овладение функциями своего тела, которую ведет ребенок. С первого дня жизни он с невероятной энергией тренирует различные двигательные функции и их взаимодействие, начиная с движения глаз и рук через умение держать голову, стоять и ходить и вплоть до овладения тонкой моторикой кистей рук и пальцев. Артикуляция звуков речи — словно зрелый плод на дереве, выросшем из деятельности этого «двигательного человека», работающего над мускулатурой всего тела.
Насколько тесно в первые годы жизни моторика речепроизнесения связана с общей моторикой тела, выявилось, к примеру, в ходе обследования дошкольников с нарушениями речи (Массингер, Никиш, 1996). Оказалось, что у 70 % детей они сопровождались дополнительными нарушениями как тонкой, так и общей моторики135. В более ранних обследованиях было выявлено от 60 до 70 %. Нарушения развития речи сказывались в том числе на движении глаз136.
Но если двигательные способности как следует не развились, то недоразвитыми останутся и сенсорные способности. Это уже доказано относительно зрительного восприятия (нарушения у 85 % детей)137, и прежде всего относительно осязания: дети без нарушений речи в возрасте от трех до шести лет в тестах Кизе-Химмель показывали заметно лучшие результаты в тактильном восприятии, чем дети того же возраста с нарушениями речи138. При повторных тестах второго уровня эти последние все еще не могли справиться с комплексными тактильными восприятиями139. Стало быть, похоже на то, что формирование тактильного восприятия — предпосылка, необходимая, чтобы дети овладевали речью.
Речь — это искусство движения
Возбуждение звуковых волн и перенос информации так же мало характеризуют звучащее, живое слово, как анализ частот — ощущения, оставшиеся от прослушивания концерта в зале. За звуками речи стоят не колебания голосовых связок, а бессознательный искусный «постановщик движения», с большим тщанием настраивавший свой физический, голосовой инструмент, покуда не оказался в состоянии словно играючи извлекать из потока воздуха бесчисленные звуки и оттенки речи.
Если бы мы могли воспринимать эту бессознательную деятельность глазами, то увидели бы, что в ее ходе беспрестанно созидаются пластические формы: получается это примерно так же, как у ваятеля, обрабатывающего дерево или камень, — разве что тут речь идет о мягкой, подвижной мускулатуре, порождающей все новые формы звука. Чтобы артикулировать звук, отнюдь не достаточно направлять поток выдыхаемого воздуха через гортань, выпуская его изо рта в виде звука. На самом деле этот поток на своем пути через трахею, глотку и рот должен пройти сквозь рельефно вылепленную полость, похожую на русло реки, — ее форма с быстротой молнии меняется движением мускулатуры нёба, язычка, языка, челюстей и губ в зависимости от того, какой звук требуется произнести. И вот, когда поток воздуха выходит наконец через губы, он не только звучит, но и несет с собой — в силу каждый раз особенной формы пройденного им «речного ложа» — соответствующую особенную тенденцию формы, которую и придает окружающему рот воздуху. Так рельеф внутренней мускулатуры порождает пластические формы внешнего воздуха.
Первым на эти незримые, порождаемые речью воздушные формы указал в 1924 г. Рудольф Штайнер141. Его замечание, что сделать их зримыми безусловно возможно, пользуясь соответствующими средствами, в 1962 г. было реализовано дрезденской учительницей Иоганной Цинке. Десятилетиями изучая эту тему, она смогла показать, что каждый звук речи и впрямь порождает перед ртом особенную, характерную только для него воздушную форму, причем явление это закономерно воспроизводится. Чтобы зримо отобразить отдельные формы и зафиксировать их с помощью фотоаппарата, Цинке поначалу использовала явление естественной конденсации пара при температурах ниже нуля. Но намного эффективнее оказался другой метод — перед произнесением какого-либо звука нужно было вдохнуть немного табачного дыма. Тогда возникающая воздушная форма оказывается насыщенной частицами дыма, и ее без труда можно видеть при комнатной температуре. Другим способом визуализации могут служить снимки, сделанные при помощи прибора Тёплера и интерферометра. (Снимок на ил. 3 сделан при помощи прибора Тёплера, остальные — обычные снимки выдыхаемого табачного дыма. На них показаны предельные объемы воздушных форм.)

Но полная картина происходящего выявилась, лишь когда «воздушные звуковые формы» (как назвала их Цинке) были засняты на пленку высокоскоростной камерой. Тут можно было увидеть, как каждая форма в течение долей секунды возникает, достигает полного объема и вновь исчезает, причем каждый раз это происходит в другом темпе и другой манере. Тогда всякий звук речи предстает взору как текучее изваяние142.

Стало быть, речь — в самую первую очередь формосозидающий процесс. В его ходе складываются динамические образования, которые частично в течение секунд остаются в воздухе, после того как соответствующие звуковые волны уже исчезли. Но одновременно и все тело говорящего при каждом звуке речи производит определенные, недоступные невооруженному глазу движения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39