А вот я совсем другой. Я не только готов отдать тебе половину Тельца, но и свою половину в придачу, вместе со всей движимостью и недвижимостью: бери себе и хижину, и прелестную обстановку, и фамильные ценности — все, даже черепашьи яйца, какие остались. Когда же вам угодно будет вступить во владение всем этим?
— Как это понять?.. — спросил Френсис.
— А вот так. Здесь ничего нет. Я, можно сказать, перекопал весь остров, и единственное, что я нашел, — это сундук, набитый тряпьем.
— Но это должно было вдохновить тебя на дальнейшие поиски!
— Еще бы! Я уж думал, что клад у меня в кармане.
Во всяком случае этот сундук указывал, что я на правильном пути.
— А почему бы нам не попытать счастья на острове Быка? — спросил Френсис.
— Вот об этом я как раз и подумываю, хотя у меня есть основания предполагать, что сокровище зарыто где-то на материке. Ведь в старину люди имели обыкновение указывать долготу и широту с отступлением на несколько градусов.
— Да, если на карте помечено десять градусов северной широты и девяносто восточной долготы, это вполне может означать двенадцать градусов северной широты и девяносто два восточной долготы, — подтвердил Френсис. — А может означать и восемь градусов северной широты и восемьдесят восемь восточной долготы. Пираты держали поправку в уме, и если умирали внезапно, что, как видно, было их обыкновением, то секрет умирал вместе с ними.
— Я уже почти решил перебраться на остров Быка и всех этих охотников на черепах выставить оттуда на материк, — продолжал Генри. — А потом мне вдруг начало казаться, что, пожалуй, лучше начать с материка. У тебя ведь тоже, наверно, есть свои ключи для поисков клада?
— Конечно, — кивнул Френсис. — Но знаешь, мне хотелось бы взять обратно свои слова по поводу дележа.
— Валяй, бери, — подзадорил его Генри.
— Ну, так беру! И, скрепляя свой договор, они крепко пожали друг другу руки.
— «Морган и Морган» — компания только из двух человек, — рассмеялся Френсис.
— Актив: все Карибское море, испанские колонии на материке, большая часть Центральной Америки, сундук, набитый никуда не годным старьем, и множество ям, вырытых в земле, — подхватывая шутку, в тон ему продолжал Генри. — Пассив: змеиные укусы, грабители индейцы, малярия, желтая лихорадка…
— И красивые девушки, которые сначала целуют совершенно незнакомого человека, а потом тычут ему в живот блестящим серебряным револьвером, — вставил Френсис. — Я сейчас расскажу тебе одну занятную историю. Позавчера я отправился на шлюпке к материку. Не успел я высадиться на берег, как ко мне подскочила красивейшая в мире девушка и потащила за собой в джунгли. Я решил, что она либо собирается съесть меня, либо женить на себе. Но что из двух — понять не мог. И вот, прежде чем я успел это выяснить, как ты думаешь, что сделала эта прелестная особа? Сказала что-то весьма неблаговидное о моих усах и, пригрозив револьвером, погнала обратно к лодке. А там заявила, чтобы я немедленно уезжал и никогда больше не возвращался или что-то в этом роде.
— Где же это случилось? — спросил Генри, весь превратившись в слух.
Но Френсис, увлеченный воспоминаниями о своем злополучном приключении, не заметил повышенного интереса собеседника.
— Да вон там, на противоположной стороне лагуны Чирикви, — ответил он. — Я узнал потом, что это родовое имение семейства Солано. Ну и люди же — настоящий порох! Но я еще не все тебе рассказал. Слушай. Сначала, значит, эта особа потащила меня в заросли и оскорбительно отозвалась о моих усах, потом, угрожая револьвером, погнала меня назад к лодке. А под конец пожелала узнать, почему я ее не поцеловал. Нет, слыхал ты что-нибудь подобное?
— И ты поцеловал ее? — спросил Генри, и рука его непроизвольно сжалась в кулак.
— А что еще оставалось делать несчастному чужеземцу, очутившемуся в чужой стране? Девчонка была прехорошенькая!..
В следующую секунду Френсис был уже на ногах и, прикрыв рукою челюсть, едва успел отразить удар могучего кулака Генри.
— Я… я… извини, пожалуйста, — пробормотал Генри, тяжело опускаясь на старинный морской сундучок. — Я идиот — знаю, но пусть меня повесят, не могу я вынести…
— Ну вот, опять, — с упреком перебил его Френсис, — Нет, ты такой же сумасшедший, как и все в этой сумасшедшей стране. То ты перевязываешь мне рану на голове, а то готов снести эту самую голову с плеч. Ведешь себя не лучше той девчонки, которая сначала расцеловала меня, а потом стала тыкать револьвером в брюхо.
— Правильно! Ругай меня, я заслужил это, — уныло произнес Генри и тут же, помимо воли, снова вспылил: — Да черт бы тебя побрал, ведь это была Леонсия!
— Ну и что же, что Леонсия? Или Мерседес? Или Долорес? Неужели, если парень поцеловал хорошенькую девчонку, — да еще под дулом револьвера, — это дает право какому-то проходимцу в грязных парусиновых штанах, живущему на куче мусора, именуемой островом, снести ему голову с плеч?
— А если хорошенькая девчонка помолвлена с проходимцем в грязных парусиновых штанах?..
— Не может быть!.. — возбужденно прервал его Френсис.
— Да, и этому оборванцу, — продолжал Генри, — не очень-то приятно слышать, что его невеста целовалась с проходимцем, которого она никогда не видела, до того как он высадился со шхуны какого-то сомнительного ямайского негра.
— Значит, она приняла меня за тебя, — задумчиво произнес Френсис, начиная понимать, как все произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19