Весы были маленькие, приходилось взвешивать по частям, и Месснер каждый раз все тщательно проверял.
- В этом золоте слишком много серебра, - заметил он, завязывая мешок. - Пожалуй, тут всего три четверти чистого веса на унцию. Вы, кажется, слегка обставили меня, Уомбл.
Он любовно поднял мешок и с должным почтением к такой ценности понес его к нартам. Вернувшись, он собрал свою посуду, запаковал ящик с провизией и скатал постель. Потом, увязав поклажу, запряг недовольных собак и снова вернулся в хижину за рукавицами.
- Прощайте, Тэсс! - сказал он с порога.
Она повернулась к нему, хотела что-то ответить, но не смогла выразить словами кипевшую в ней ярость.
- Прощайте, Тэсс! - мягко повторил Месснер.
- Мерзавец! - выговорила она, наконец.
Шатаясь, она подошла к койке, повалилась на нее ничком и зарыдала.
- Скоты! Ах, какие вы скоты!
Джон Месснер осторожно закрыл за собой дверь и, трогаясь в путь, с чувством величайшего удовлетворения оглянулся на хижину. Он спустился с берега, остановил нарты у проруби и вытащил из-под веревок, стягивающих поклажу, мешок с золотом. Воду уже затянуло тонкой корочкой льда. Он разбил лед кулаком и, развязав тесемки мешка зубами, высыпал его содержимое в воду. Река в этом месте была неглубока, и в двух футах от поверхности Месснер увидел дно, тускло желтевшее в угасающем свете дня. Он плюнул в прорубь.
Потом он пустил собак по Юкону. Они жалобно повизгивали и бежали неохотно. Держась за поворотный шест правой рукой и растирая щеки и нос левой, Месснер споткнулся о постромку, когда собаки свернули в сторону, следуя изгибу реки.
- Вперед, хромоногие! - крикнул он. - Ну же, вперед, вперед!



1 2 3 4 5 6