Дик настолько привык к этой кобыле, что почти не замечал ее выходок.
То чуть прикасаясь поводьями к ее выгнутой шее, то слегка щекоча ей бока
шпорами или нажимая шенкелем, он почти бессознательно заставлял ее идти
в нужном направлении. Один раз, когда она опять завертелась и заплясала,
он на миг увидел Большой дом. Да, дом был велик, но благодаря своей ар-
хитектуре казался больше, чем на самом деле. Он вытянулся по фасаду на
восемьдесят футов в длину, однако в нем немало места занимали галереи с
бетонными стенами и черепичными крышами, соединявшие между собой от-
дельные части здания. Там были внутренние дворики, крытые ходы и перехо-
ды, и вся постройка, со своими стенами, прямоугольными выступами и ниша-
ми как бы вырастала из гущи зелени и цветов.
Большой дом, несомненно, носил на себе отпечаток испанского стиля, но
не принадлежал к тому испанокалифорнийскому типу зданий, который был за-
несен сюда через Мексику лет сто тому назад и на основе которого позд-
нейшие архитекторы создали так называемый испано-калифорнийский стиль.
Архитектуру Большого дома при всей ее разнородности скорее можно было
определить как испано-мавританскую, хотя находились знатоки, горячо воз-
ражавшие и против такого определения.
Просторен, но не суров, красив, но не претенциозен - таково было об-
щее впечатление, которое производил Большой дом. Его длинные горизон-
тальные линии, прерываемые лишь вертикальными линиями выступов и ниш,
всегда прямоугольных, придавали ему почти монастырскую простоту; и
только ломаная линия крыши оживляла некоторое его однообразие.
Однако эта низкая, словно расползшаяся постройка не казалась призе-
мистой: множество нагроможденных друг на друга квадратных башен и баше-
нок делали ее в достаточной мере высокой, хотя и не устремленной ввысь.
Основной чертой Большого дома была прочность. Его хозяева могли не бо-
яться землетрясений. Казалось, он должен выстоять тысячу лет. Добротный
бетон его стен был покрыт слоем не менее добротной штукатурки, выкрашен-
ной кремовой краской. Такое однообразие окраски могло быть утомительным
для глаз, если бы оно не нарушалось теплыми красными тонами плоских крыш
из испанской черепицы.
В тот миг, когда горячая лошадь заплясала под ним и Дик Форрест охва-
тил одним взглядом весь Большой дом, его глаза озабоченно задержались на
длинном флигеле по ту сторону двора в двести футов шириной; громоздивши-
еся друг над другом башенки флигеля казались розовыми в лучах утреннего
солнца, а спущенные шторы на окнах спальни под ними показывали, что его
жена еще спит.
Вокруг усадьбы с трех сторон тянулись низкие, покатые, мягко очерчен-
ные холмы с короткой травой и оградами: там были пастбища. Холмы посте-
пенно переходили в более высокое предгорье с покрытыми лесом склонами, а
за ним следовала еще более крутая гряда величественных гор. С четвертой
стороны горизонт не заслоняли ни горы, ни холмы. Там, в туманной дали,
местность переходила в необозримые низменности, конца краю которым не
было видно даже в этом прозрачном и морозном утреннем воздухе.
Фурия под Форрестом захрапела. Он сжал ей шенкелями бока и заставил
отойти к самому краю дороги, так как навстречу ему, топоча копытцами по
гравию, текла река серебристо поблескивающего шелка. Он сразу узнал ста-
до своих премированных ангорских коз, у каждой из которых была своя ро-
дословная и своя характеристика. Их было около двухсот.
Благодаря тому, что этих породистых коз осенью не стригли, их сверка-
ющая шерсть, ниспадавшая волной даже с самых молодых животных, была
тоньше, чем волосы новорожденного дитяти, белее, чем волосы человеческо-
го альбиноса, и длиннее обычных двенадцати дюймов, а шерсть лучших из
них, доходившая до двадцати дюймов, красилась в любые цвета и служила
преимущественно для женских париков; за нее платили баснословные деньги.
Форреста пленяла красота идущего ему навстречу стада. Дорога казалась
лентой жидкого серебра, и в нем драгоценными камнями блестели похожие на
глаза кошек желтые козьи глаза, следившие с боязливым любопытством за
ним и его нервной лошадью. Два пастуха-баска шли за стадом. Это были ко-
ренастые, плечистые и смуглые люди с черными глазами и выразительными
лицами, на которых лежал отпечаток задумчивой созерцательности. Увидев
хозяина, пастухи сняли шапки и поклонились. Форрест поднял правую руку,
на которой, покачиваясь, висел хлыст, и прикоснулся к краю своей широко-
полой фетровой шляпы.
Лошадь опять заплясала и завертелась под ним; он слегка натянул повод
и тронул ее шпорами, все еще не в силах оторвать взгляд от этих четверо-
ногих клубков шелка, заливавших дорогу серебристым потоком. Форрест
знал, почему они появились возле усадьбы: наступало время окота, когда
их уводили с пастбищ и помещали в особые загоны, где их ждали обильный
корм и заботливый уход. Глядя на них. Дик представил себе все лучшие ту-
рецкие и южноафриканские породы и нашел, что его стадо вполне могло вы-
держать сравнение с ними. Хорошее, отличное стадо!
Он поехал дальше. Со всех сторон раздавалось жужжание машин, разбра-
сывающих удобрение. Вдали, на отлогих низких холмах, виднелось множество
упряжек, парных и троечных, - это его широкие кобылы пахали и перепахи-
вали плугами зеленый дерн горных склонов, обнажая темно-коричневый, бо-
гатый перегноем, жирный чернозем, настолько рыхлый и полный животворных
сил, что он как бы сам рассыпался на частицы мелкой, точно просеянной
земли, готовой принять в себя семена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16