- Мы в мертвой точке циклона, - сказал Гриф. - Сейчас ветер изменит
направление. Опять начнется, и еще покрепче. - И, поглядев на барометр,
прибавил: - Двадцать девять и тридцать два.
Ему не сразу удалось понизить голос - он столько часов кряду старался
перекричать бурю, что теперь, в наступившем затишье, чуть не оглушил
окружающих.
- У старика все ребра переломаны, - сказал второй помощник, ощупывая
бок Парлея. - Он еще дышит, но дело его плохо.
Парлей застонал, бессильно шевельнул рукой и открыл глаза. Взгляд у
него был ясный и осмысленный.
- Мои храбрые джентльмены, - услышали они прерывающийся шепот. - Не
забудьте... аукцион... ровно в десять... в аду.
Веки его опустились, нижняя челюсть стала отвисать, но он на
мгновение одолел предсмертную судорогу и в последний раз громко,
насмешливо хихикнул.
Снова все демоны неба и океана сорвались с цепи. Прежний, уже
знакомый рев урагана наполнил уши. "Малахини", подхваченная ветром, совсем
легла на борт, с маху описав крутую дугу. Якоря удержали ее; она стала
носом к ветру и рывком выпрямилась. Подключили винт, вновь заработал
мотор.
- Норд-вест! - крикнул капитан Уорфилд вышедшему на палубу Грифу. -
Сразу перескочил на восемь румбов!
- Теперь Эрингу не переплыть лагуну! - заметил Гриф.
- Тем хуже, черт опять принесет его к нам!

5
Как только центр циклона миновал их, барометр начал подниматься. В то
же время ветер быстро слабел. И когда он стал всего лишь обыкновенным
сильным штормом, мотор последним судорожным напряжением своих сорока
лошадиных сил сорвался с фундамента, подскочил в воздух и тут же рухнул
набок. Вода из трюма с шипением окатила его, и все окуталось облаком пара.
Механик горестно застонал, но Гриф с нежностью поглядел на эти железные
останки и вышел в рубку, комьями пакли обтирая руки и грудь, перепачканные
машинным маслом.
Солнце уже поднялось высоко, и дул легчайший ветерок, когда Гриф
вышел на палубу, зашив рану на голове одного родича Парлея и вправив руку
второму. "Малахини" стояла у самого берега. На баке Герман с командой
выбирали якоря и приводили в порядок перепутавшиеся цепи. "Папара" и
"Тахаа" исчезли, и капитан Уорфилд внимательно осматривал в бинокль
дальний берег атолла.
- Ни одной мачты не видать, - сказал он. - Вот что получается, когда
плаваешь без мотора. Должно быть, их унесло в открытое море еще до того,
как ветер переменился.
На берегу, в том месте, где стоял прежде дом Парлея, не видно было
никаких следов жилья. На протяжении трехсот ярдов, там, где океан ворвался
в кольцо атолла, не сохранилось не только дерева, но и ни единого пня.
Дальше кое-где одиноко стояли уцелевшие пальмы, но большинство было
сломлено у самого корня, торчали лишь короткие обрубки. Таи-Хотаури
заметил, что на одной из пальм среди листьев что-то шевелится. Шлюпки с
"Малахини" смыло ураганом, и Таи-Хотаури бросился в воду и поплыл к
берегу, а затем вскарабкался на дерево. Оставшиеся на шхуне не спускали с
него глаз.
Потом он вернулся, и ему помогли поднять на борт девушку туземку из
числа домочадцев Парлея. Но прежде чем подняться самой, она протянула
наверх измятую, поломанную корзинку. В корзинке оказался выводок слепых
котят - они были уже мертвы, кроме одного, который слабо попискивал и
шатался на неловких, расползающихся лапках.
- Вот те на! - сказал Малхолл. - А это кто?
И все увидели, что берегом идет человек. Его движения были так
беспечны и небрежны, словно он просто вышел поутру прогуляться. Капитан
Уорфилд скрипнул зубами: это был Нарий Эринг.
- Эй, шкипер! - крикнул Нарий, поравнявшись с "Малахини". - Может, вы
пригласите меня к себе и угостите завтраком?
Кровь бросилась в лицо капитану Уорфилду, и даже шея его побагровела.
Он хотел что-то сказать, но поперхнулся словами.
- Я вас... в два счета... - только и сумел он выговорить.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10