Даже следов нет, только то, что мы
натоптали. Слушай, мы, наверное, улетели в прошлое, и на Земле никого нет,
только крабы.
- И скорпионы.
- Где?
- Не знаю... Просто в Девонский период кроме крабов на Земле жили
скорпионы.
- Ну вот, всегда ты так. Только никаких скорпионов здесь нет, потому
что сейчас не Девонский период. Вон пень лежит. Когда-то тут росло дерево,
а потом пришел варвар и приказал его срубить. Для дивидендов. А пень
остался, потому что варвар относился к природе хищнически и не убирал за
собой.
- Вот именно, поэтому, если ты кончила есть, то давай за собой
убирать...
Они еще купались и загорали. Они построили башню из песка и взяли ее
штурмом. Они играли в пятнашки, и Дима порезался осокой. А потом подошло
время улетать. Дима было предложил вместо этого, одичав, основать здесь
становище, но Юкки вспомнила про порезанную ступню, и пришлось сворачивать
лагерь. Гравилет улетел.
Осталось синее слепящее море и синее слепящее небо, горячий янтарный
песок, жесткая белая трава по кромке пляжа и черная, наполовину вросшая в
песок коряга пня, торчащая среди осоки. Да пустой берег, тянущийся в обе
стороны. Серый краб выбрался на мелководье и улегся на дне, среди дрожащих
бликов.
Жаркая тишина ощутимой тяжестью упала на землю, и потому раздавшийся
шорох прозвучал резко и неестественно. Пень, громадный, полузасыпанный
песком, раскрылся, распавшись на две части. Изнутри выдвинулись длинные
трубки, перегоняя струи песка, зашипел сжатый воздух. Песок, ложась ровной
гребенкой волн, засыпал следы. Извивающийся манипулятор поднялся из
середины псевдопня, подхватил случайно забытую бумажку, потом окунулся в
воду и схватил краба. Тот звонко ударил сведенными кверху клешнями.
Почувствовав сопротивление, манипулятор расслабился, и бедный краб ринулся
в глубину.
Через минуту на берегу уже почти не оставалось следов. Неподалеку
заканчивал работу угловатый, покрытый остатками ракушек валун. Вскоре
берег снова сиял нецивилизованной красотой.
Приближался вечер, когда на горизонте появилась едва заметная искра.
Она приближалась и превращалась в ярко раскрашенный многоместный гравилет.
Целая семья прилетела купаться в ночном море, глядеть на звезды и спать на
диком берегу, где никого не бывает,
- Мама, гляди! - закричал мальчик, первым выпрыгнувший из кабины. -
Море гладкое, а на песке волны!

Глухое место, дикий, никому не известный уголок стал для Юкки и Димы
привычным местом отдыха. Каждую неделю они появлялись здесь, проносились
на спортивной машине, выбирая местечко подальше от прибрежных коттеджей и
редких групп купальщиков. И, как правило, останавливались около знакомого
пня. Правда, был такой период, когда их посещения прекратились. Впрочем,
скоро спортивный гравилет снова появился над пляжем, но он больше не
выделывал курбетов и головоломных петель, а двигался очень плавно и
осторожно. Тряска в гравилете невозможна, но Юкки становилась непреклонна,
когда дело касалось маленького Валерика.
А еще через пару лет им пришлось пересаживаться в семейный гравилет,
старая модель стала тесна. И все труднее становилось найти на берегу
пустынное место, все больше появлялось палаток, разбитых за полосой песка,
постоянные поселки тоже росли, и вот первый домик встал на холме,
прикрывавшем бухту со стороны берега.
Старый пень мог оживать теперь только ночами, да и то не всегда. Его
все больше заносило песком, и однажды ночью, после сильного ветра, он
исчез. Глухого места не стало, но семейный гравилет продолжал прилетать,
как прежде, и не по привычке, а просто потому, что всюду было то же самое.

- Эх, Юкки, Юкки, а я-то надеялась, что ты на время бросишь семью и
проведешь июль со мною...
- Бабуленька, ты же у меня умница, ты ведь понимаешь, что это никак
невозможно.
- О, это я понимаю! Мне не понять другого, зачем, зачем это нужно?
- Бабуленька, не надо меня пилить, в моем положении вредно
волноваться.
- Мне тоже вредно волноваться! Мне восемьдесят шесть лет, а ты вечно
заставляешь меня тревожиться о твоем здоровье!
- Не надо тревожиться... - Юкки подсела поближе и, приняв вид
пай-девочки, погладила бабушку по плечу.
- Не подлизывайся, - сердито отозвалась та и встала.
Поднялась и Юкки. Когда они стояли рядом, то сходство резко бросалось
в глаза. Они казались сестрами и были почти одинаковы, только у старшей от
глаз едва заметно разбегались морщинки да волосы были не такие пушистые.
Обе невысокие, одна чуть полнее.
- Развезло тебя, - недовольно сказала Лайма Орестовна. - Не женщина,
а коровище. Никак в толк не возьму, что за удовольствие ты в этом
находишь? У меня было трое детей, и, поверь, по тем временам этого было
вполне достаточно. А современные бабы как с ума посходили. Уже Мировой
Совет другого дела не знает, как только вашу дурь в рамки вводить.
Почему-то шестьдесят лет назад перенаселения на Земле не было.
- Было.
- Но не до такой же степени! В конце концов, в первую очередь надо
быть человеком, а не самкой!
- Бабушка!.. - голос Юкки задрожал. - Как ты можешь так говорить? В
моем положении...
- Ну, успокойся, девочка, - заволновалась Лайма Орестовна, усаживая
на диван всхлипывающую Юкки. - Я не хотела тебя обидеть, прости ты глупую
старуху.
- Бабуля, ты прелесть, - Юкки еще раз по инерции всхлипнула и
улыбнулась. - Я тебя очень люблю.
- Вот и славно, - Лайма Орестовна присела рядом с внучкой, - больше я
тебя терзать не стану, все равно поздно, только обещай мне, что пятого
ребенка ты заводить не будешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15