Все эта продукция придет через два дня; к этому времени должно быть все готово, чтобы ее раскладывать и вешать. Иваныч, вы, наверное, еще и плотник? Скажите потом, что вам нужно, для полок и стендов.
Вопрос нетактичный, но необходимый. Вы тут на окладе или на общественных началах?
Выяснилось, что на окладе Софья Евгеньевна и Иваныч. Остальные дамы относились к какой-то областной партии, отколовшейся три года назад то ли от «Нашего дома», то ли от Конгресса русских общин — никто и не помнил.
— С завтрашнего дня зарплату получают все. Хорошую. Какую? Вопрос решается в индивидуальном порядке. Будут премии, будут и штрафы, буду и гнать, после первого предупреждения. Не всегда, в некоторых случаях, даже без первого.
Немногочисленный коллектив протирал глаза, то ли желая обратиться с вопросами, то ли возмутиться. Но на них сыпалась одна порция информации за другой, и они чувствовали себя как жертвы игры в пионерском лягушатнике, когда вожатая отвернулась: окунули, дали высунуться из воды, дали вдохнуть-выдохнуть и снова окунули.
— Сегодня объявляю субботник. Это необходимость — вечером придет Нина Петровна из учительского профсоюза, не одна, а с коллегами. Нужно к ее приходу, чтобы был чистый пол и крепкие стулья. Игорь Вилорович, надо будет их привезти из фирмы, поищите там. Нельзя людей инструктировать когда они стоят, дольше десяти минут — проверено.
Инка допила чашку, поставила на стол.
— Спасибо. Имейте в виду, сейчас к нам будет народ приходить часто и помногу. Сегодня или завтра приведут молодняк — тоже агитаторы. Если все пойдет как надо, то через четыре дня первый обход.
— Извините, Инна Борисовна, — спросила Софья Евгеньевна, — обход кого?
— Будем мыть пол — объясню. Игорь Вилорович, сейчас нам надо сесть минут на пятнадцать, определиться с офисной техникой. И с самого начала вопрос об охране и сигнализации. Потому что, — суровый взгляд на всех, — если будем работать как надо, то есть, как я сказала, громить нас придут обязательно.
***
«Слово не воробей: не поймал — вылетишь, слово не воробей: не поймал — вылетишь», — высвистывал Толик старую шутку ленинградских радийщиков. Именно этим он и занимался: склонившись над столом, «ловил слова», перечитывая готовые полосы спецвыпуска, час назад привезенные из типографии. Олег, вытянувшийся над другим столом, занимался тем же самым.
— Корректора здесь халявничают, — сказал Гречин, — а электорат — грамотный. Стыдно, чтобы в первом же спецвыпуске были ошибки.
— Для нас важен только один электорат, в единственном числе, который будет оценивать нашу работу. А он, к сожалению, серебряный медалист, — усмехнулся Куклинс. — Помню одну из первых кампаний, в Свердловске. Кандидат, Вадим Орлов, такой же хороший мальчик, умница, но как наши писателей достал… Он не допускал, чтобы предложения начинались с союза «И». Когда статьи еще ничего, а как быть с разными листовками и программными заявлениями. Наш тогдашний писатель Андрюша Ярыжкин, бился с ним бился, запил в итоге.
— Деревня Конавино, — прочел вслух Олег. — Интересно, ошибка или нет? По логике надо Канавино.
— Только без логики, когда работаешь в незнакомом месте, — ответил Куклинс. — Обязательно найди кого-нибудь из местных и спроси.
— В той же самой пресловутой Карачаево-Черкесии, сильной головной болью, конечно, не единственной, были названия аулов, — заметил Толик. — Черкесы не уверены в правильном названии карачаевских аулов и наоборот. Причем, далеко не всегда местный кадр под рукой, чтобы подсказать. А цейтнот — такой же.
— Все, — сказал Олег, — вроде все. Ну и на… наигрались.
— Наигрались? — спросил Гречин. — То, что наш Ваня внес всего четыре правки в интервью, это просто идеальный клиент.
— И, заметь, вставил твой дополнительный вопрос с ответом: «Не жалеете ли, что родились в Ирхайске», — заметил Толик. — Коллеги, и правда, все. Предложение есть: сегодня вечером всем в ресторан. К примеру, в знаменитого «Соболя». Лично мы — заслужили.
— Ждем вестей из избиркома, — ответил Куклинс. — Будет, за что пить — Владимир Галактионович нас всех угостит. Это его день.
Зазвонил мобильник Куклинса.
— И долго будет жить. Алло, здравствуйте, Владимир Галактионович. Что, плясать? Ладно, спляшем.
Обернулся к коллегам.
— Сегодня идем в ресторан. А вы, господа писатели, пока есть время, набросайте спецвыпуск от Валенсы. Чтобы завтра было бы все готово: планы статей, планы иллюстраций. Егорыч, не забудь их идеологически оплодотворить.
***
— Что же ты, Белочка? Ведь просил же как человека?
Вечерний Батька, не в пример утреннему, был потухшим. Впрочем, если говорить по правде, особых оснований топтать и плющить председателя, у него не было. Людмила Николаевна сделала все, что могла, избавив Батьку от зловредного однофамильца.
— Юрий Иванович, вы не представляете, что там творилась. Этот другой Назаренко, сидел как мышь, зато его представитель — изгалялся как мог. Я еле-еле смогла найти сотню подделок.
— Ладно, за это спасибо. А почему ты потом и Савушкину отказала? Ведь подписи же у него были правильные!
— В том-то и дело, Юрий Иванович, что нет. Все, что у вас на заводе собирали — все нормально, брак — в пределах технической нормы. А то, что на стороне собирали, за деньги — страшное дело, тридцать листов, просто запороты сплошняком. И тут опять этот прокурор вылез, стал тыкать пальцем в эти листы. Ну сами подумайте, если я одного двойника сняла за сто неправильных подписей, как же я могла бы зарегистрировать другого двойника, у которого таких подписей — триста пятьдесят. И шли они в один день.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91