.. Печалью взошел этот посев на русской земле... На Немиге стелют снопы из голов, молотят булатными цепами, на току жизнь кладут, веют душу от тела..."
Марков подумал, что, может быть, завтра и он... Подумал светло, с грустной гордостью.
Звезды дрожали в небесах, как слезы на ресницах. Марков думал:
"До того сладостно жить, что не жалко даже умереть".
Видения былого носились перед его взором. Скрещивались копья. Стрелы, пущенные тугой тетивой, свистели в воздухе. Шел Батый. Один за другим города закрывали крепостные ворота. Бились до последнего. Умирали, чтобы воскреснуть...
Какая короткая ночь! Вот она и кончается. Звезды гаснут...
Марков крепко сжимает винтовку. Сегодня наступление.
Марков расстегивает ворот гимнастерки. Двигает пальцами ног, с удовольствием ощущая новую подметку: только что выдали на бригаду "мозаичные" ботинки, изготовленные из обрезков кожи. А некоторые получили тяжелые армейские бутсы, почему-то все на одну ногу: видимо, на другую ногу засланы на другой фронт.
- Покурить бы! - вздыхает Марков.
- Нельзя, - отзывается Кожевников, - по уставу не положено. Вспышка спички видна за километр, огонек папиросы - за триста метров.
- Знаю.
Бой заглох. Дроздовцы решили выспаться, у них тоже готовили наступление. Они наметили наступление на полдень, с подходом резервов. Разведке Котовского удалось это разузнать. И Котовский решил ударить по врагу на рассвете.
"Час иногда может решить дело", - размышлял он.
Дроздовцы не сомневаются в победе. Ведь, по слухам, Деникин... Да и все газеты, все приказы в один голос твердят о близком конце коммунистов и белая и иностранная печать. Может быть, белая печать была повинна в беспечности дроздовцев?
2
В Киеве, на Крещатике, движение. Ярко освещены кафе. Улицы кишат военными. Много духовенства, черных медлительных старух. В церквах горят свечи, идет богослужение. У церковных оград нищие - совсем как в мирное время!
В кондитерских полно народу. Битком набиты и кавказские "Шашлычные", и увеселительные сады "Буфф" и "Трокадеро". Кишмя кишат притоны, кафешантаны и публичные дома.
В Киев съехалось множество самого разнокалиберного сброда.
Становые пристава и бакалейные торговцы, фабриканты, действительные статские советники, русская знать и придворная аристократия, издатели либеральных газет и газет черносотенных, артисты, художники, поэты, чиновники, архиереи, шпионы и контрразведчики, американские бизнесмены и немецкие коммерсанты, проститутки и настоятельницы монастырей...
И огромное количество военных - русских, французских, румынских, польских... И огромное количество агентов полиции, провокаторов, темных личностей...
И все они хотят наживы, торгуют бриллиантами и вагонами кожи, валютой и женщинами, акциями сахарных трестов и министерскими портфелями...
Торгуют и тут же вспрыскивают торговые сделки около буфетных стоек...
Полуголых танцовщиц сменяют прыщавые, в вышитых рубашках балалаечники... И кто-то за столиком, где в шпроты воткнуты окурки и по скатерти разлито красное вино, декламирует сквозь икоту:
Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом
Окаянной души не коснусь,
Но клянусь тебе ангельским садом,
Чудотворной иконой клянусь
И ночей наших пламенным чадом
Я к тебе никогда не вернусь!
Официант, лавируя, несет поднос с двумя порциями шницеля, фруктами и замороженным шампанским.
Пьяная компания офицеров нестройно горланит:
Да будет бессме-ертен твой царский род,
Да и-им благоде-енствует русский народ!
Бледный, со страшными, безумными глазами капитан дирижирует вилкой.
А рядом с неменьшим усердием опереточные националисты в шароварах, взятых прямиком из гоголевских "Вечеров на хуторе близ Диканьки", тянут пьяными голосами "Ще не вмерла Украина"...
Давно перевалило за полночь, но Киев не спит. Сверкает старое золото Софийского собора, и тускло поблескивают погоны штабных офицеров. Звякают шпоры. Надрываются скрипки в чадных ночных кабаках. Поют церковные певчие. На площади чернеют тяжелые английские орудия, и возле них бродят безмолвные часовые. Где-то на Подоле или у кладбища в Щековицах воет собака...
Брякнул выстрел. И хотя давно все привыкли к стрельбе, но все-таки прислушиваются: что за выстрел? Кого-нибудь расстреляли? Или какой-нибудь пьяный капитан, выйдя из ресторана, выхватил наган и - бац, бац! - в воздух, от полноты чувств? А может быть, разъезд наскочил на красных?
Снова тишина. Молоденький офицер, проходя мимо освещенного входа в церковь, вдруг круто свернул, поднялся по каменным ступеням, миновал толпу старух, вошел в церковь и тихо встал у колонны, прислушиваясь к монотонному чтению дьякона и вглядываясь в мерцание восковых свечей перед ликом божьей матери.
Давно перевалило за полночь, но Киев не спит. Во всем - и в пьяном разгуле, и в тишине садов, и в этом не прекращающемся ни днем ни ночью богослужении - напряженность, тревога, нетерпение... Разве можно сомневаться в победе?! Правительства всех цивилизованных государств взялись за это дело и кровно заинтересованы в успехе. Но почему так смутно на душе?
Старухи молятся. "Божья матерь нерушимой стены! Спаси и помилуй!" Прозрачный, кружевной Андрей Первозванный высится над городом, как будто возносится в небо. Где-то около лавры бухает трехдюймовка.
В эту ночь на одной из скамеек Бибиковского бульвара, под сенью деревьев, сидели двое. Это была встреча друзей, шумная, бестолковая, как и все подобные встречи.
Когда-то оба были в Путейском, в Питере.
Всеволод Скоповский учился только потому, что надо было все-таки получить образование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209