- Чего тебя вызывали?
- Да так... насчет этого... насчет овса...
- Какого овса?
- Обыкновенного - какой бывает овес?
Так и отстали, ничего не добившись.
Вскоре Иван Белоусов, для которого не было ничего невозможного, участвуя в стычке, привел с собой коня.
Это и было поручение Григория Ивановича. Вызвав Ивана Белоусова, он сказал:
- Чего же вы мальчишку-то у меня на какого козла посадили? У себя нет - присмотрите у противника, авось там подходящий конь найдется...
Иван Белоусов отыскал Маркова. Главное, что сам он был больше всего доволен. Крикнул, сияя от восторга:
- Получай! Твоя кобыла! Своими руками ее хозяина, усатого петлюровца, на тот свет отправил вместе с усами. Иди, говорю, к богу в рай, отъездился!
Кобыла была хороша. Ровной голубой масти, она была украшена белым пятном на лбу. Она плясала, косила озорной глаз на Ивана Белоусова, болезненно чуткая к каждому движению и звуку. Навис у нее был чуть светлее стана. И вся она была вытянутая, как стрела.
Марков растерянно смотрел на Белоусова, не веря счастью.
- Зачем же ты?.. Я должен сам...
- Получай - и кончен разговор. Только, видать, капризная. С ней намаешься.
Тотчас собрались вокруг несколько ценителей.
- Дурноезжая, - сказал один.
- И, никак, на переднюю ногу западает.
- Жачистая! Ничего!
- Какая бы ни была, все лучше твоей старухи, Зорьки-то этой необразованной!
- Да уж хуже не найти! Это ты спасибо скажи Ивану, а Зорьку мы татарину отдадим на махан.
Кобылу обступили со всех сторон, хлопали ее по бокам, мяли ей суставы, толкали, заглядывали в зубы.
Наконец ей, видимо, надоело. Она прижала уши и попыталась укусить первого попавшегося.
- Балуй! - закричал кавалерист, хлопая ее легонько по розовой морде.
- Не бей! - крикнул Марков. - Не порти мне коня!
Это вызвало дружный одобрительный смех. Марков взял повод и увел кобылу.
Столько радостных хлопот! Столько бесконечных разговоров! Вместе с Марковым ликовал и Савелий. А самого Миши не узнать, так он был счастлив, так приободрился:
- Дядя Савелий! Еще ведро воды!
- Осторожней! В уши не попади!
- Где же скребница? Только что тут была!
Как выяснилось, Савелий Кожевников знал множество рецептов, примет, приемов по уходу за лошадьми. Он умел и кровь пускать, и от солнечного удара лечить, и знал средство, чтобы оводы коня не кусали.
Кобылица была начищена, намыта, расчесана и успела два раза лягнуть Савелия Кожевникова, когда он ей расчесывал хвост.
Пришел и Котовский посмотреть на приобретение. Он ничего не пропустил, все схватил внимательным глазом: и какова кобылица, и как убрана, и какую чистоту навели Савелий и Миша, и с какой гордостью они смотрели на коня.
Все понравилось комбригу.
- Вижу, - говорит, - конь попал в хорошие руки.
Миша Марков так и расцвел:
- Буду стараться, товарищ командир. А пока, откровенно сказать, не столько я, сколько Кожевников. Это он меня учит, как с конем обращаться.
- Что Кожевников учит - скажи ему спасибо. Да и сам-то конь много чего объяснит тебе за весь боевой путь, только дружи с ним.
Когда укладывались спать, Марков сообщил Савелию:
- Даю ей имя - Мечта. Потому что она и есть моя заветная мечта, которая осуществилась.
Д В Е Н А Д Ц А Т А Я Г Л А В А
1
Савелий Кожевников неожиданно нашел в бригаде земляка: папаша Просвирин был тоже из Пензы.
Фейерверкер конной артиллерии, он в 1914 году был на Австрийском фронте, к пушке относился с любовью и уважением, был такой же, как Савелий, хозяйственный, чистюля, любил порядок, благоустройство, в его артиллерийском хозяйстве в бригаде все было начищено до блеска, как у хорошей молодухи в посудном шкафу.
Приятно было посмотреть на этих двух земляков, когда они в свободный час встречались для дружеской беседы. И говорок у них был особенный, и речь нарядная, как кружева. Когда они заводили беседу о Пензе, так и хотелось посадить их на завалинку, и чтобы кругом ходили куры, и чтобы пахло с поля коноплей.
- У нас в деревне... - начинал разговор Савелий Кожевников.
- Ты мне про тимофеевку отвечай, почему ты не уважаешь тимофеевку? спорил Просвирин.
На лицах их расплывалось блаженство, они перебирали родню, обычаи, Кожевников пробовал даже петь "тамошние" песни.
Еще любил Михаил Васильевич Просвирин говорить об артиллерии, о германской войне, которую он прошел всю насквозь, от первого дня до последнего.
- Вот была война! Тридцать три государства участвовали! Тысячи дивизий сражались! Это посчитай-ка, сколько одних сапог с голенищами!
- А верно говорят, что если грибов много уродилось, то к войне?
- Грибо-ов? Грибы всегда и война всегда.
- Нет, если вот волки под окном воют, это обязательно к войне, это проверено!
- Если волки эти капиталистические, то можно ручаться, что будет война.
И Просвирин начинал свое любимое повествование о том, как прежде, до войны четырнадцатого года, артиллеристов не ценили и как война научила пушку уважать.
- Теперь говорят: артиллерия - бог войны. А прежде? Прежде артиллерия должна была пехоту поддерживать, вот и вся ее роль. Пошла пехота, а ты для большего впечатления шум создавай. До того заблуждение доходило, что говорили: дескать, уничтожение артиллерией живой силы противника - дело второстепенное! Слыхали? Второстепенное! Загремела война, начали рваться снаряды - ну, тут и поняли, какое "второстепенное"!
- От такого дела, смотри, не поздоровится, - вздохнул Савелий.
- Или тоже, - продолжал рассказывать Просвирин, - раньше, помню, артиллерийскую подготовку вели дней этак восемь. А потом новая мода пошла: пять часов долбят - и пехоту пускают... Эх, что там говорить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209