- Эй, ты, друг, где ты? - услыхал за своей спиной приветливый оклик Вешняков.
Вздрогнул. Оглянулся. Тяжело грохая сапогами, кто-то спускается вниз по лестнице.
- Ба! Малюта, чего не спишь?
- Эй, брат! Позавидуешь тебе, - рассмеялся Малюта. - Дай-ка и я. Перекрестившись, он снял с себя кафтан и рубаху. - Гоже, гоже!
- Холодно! Зуб на зуб, Григорь Лукьяныч, не попадает... - бормотал Вешняков, напяливая на себя рубаху. - Видать, старость приходит...
- Не лукавь, парень. Будешь лукавить - черт задавит... - погрозился на него пальцем Малюта, прищурив мутные с похмелья глаза.
- Полно, Лукьяныч... Кабы я кривил душой - у царя-батюшки в слугах не был бы... Три десятка уже на свете прожил, немало...
- Оно так. Ну, ладно, иди, иди, не остынь, мотри, застудиться недолго...
Громко отдуваясь, начал растирать себя снегом бородатый, лобастый Малюта. Его волосатое, веснушчатое тело стало красным, могучие скулы вздулись от напряжения. Сложения он был крепкого - невысок ростом, плотный, плечистый. Лицо скуластое, монгольское: при улыбке серые глаза, прикрытые чуть заметными ресницами, скрывались в складках кожи; в едва заметных щелках остро чернели зрачки.
Малюта имел привычку при разговоре втягивать шею в плечи, в то же время подаваясь лицом вперед, словно обнюхивая воздух.
На царев двор въехали дровни, окруженные всадниками, во главе которых гарцевали Василий и Григорий Грязные.
Проворным движением Малюта надел рубаху, накинул кафтан, поспешно заглянул в сани.
- Ба! Василий! Кого это тебе господь бог послал?
Грязной важно, сверху вниз взглянул на Малюту, усмехнулся:
- Орел мух не ловит. Везу царю знатный подарок.
Малюта с любопытством осмотрел со всех сторон дюжего детину, старавшегося укрыть лицо в тулупе. Виден был только длинный красный нос.
- Гляди, сколь сух и нелеп.
- Не человек, а колокольня.
- Сказывай, кто?
- Ладно, узнаешь... Иноземец... Тайное дело... государево.
- Веди покудова в подклеть... Там тепло... Пущай обогреется, произнес Малюта, с деловым видом еще раз осмотрев незнакомца, отвернулся, брезгливо плюнул: "Господи, што же это такое?"
- Не плюй, Малюта, любопытный это человек.
Неторопливо, вразвалку, стал подниматься Малюта по лестнице во дворец.
Вешняков сидел в своей горнице и тянул из чаши теплое сусло.
- Милости просим! Помогай! - приветливо улыбнулся он, указывая на скамью около себя.
- Благодарствую!.. Помолюсь сначала.
Малюта помолился, сел, чинно принял из рук Вешнякова чашу с суслом:
- Приволок царю гостинец наш друг, Василий Григорьевич...
- Знаю. И царю ведомо. Дацкий мореход.
- Видать, не худо у нас, - идут к нам? Шлитте, Крузе, Таубе, Штаден...
- Отщепенцы. Королям своим плохо служили.
- Ой, не верю! Не верю, штоб за свой труд человек угодил в хомут. Не спроста, ой, не спроста лезут к нам!.. Своему королю плохо служили, а чужому будут служить лучше? Время не такое, штоб всем верить. Бешеное время! Все короли когти выпустили, людишек своих засылают в иные страны... Поживы ищут. Словно псы голодные, по кусочкам разрывают землю божию.
Малюта задумчиво погладил своей большой, веснушчатой рукой лоб. Вздохнул.
- Чего уж тут иноземцы? Своим ныне веры нет. Вона дьяк Самойла... Што старая лиса, - мордой землю втихомолку рыл, а хвостом заметал... Из царевой казны деньги царевым ворогам пересылал, за рубеж... Опальным людям, изменникам помогал... Есть такое слово: не всяк спит, кто храпит. Не верь никому, друже! Я никому не верю.
- Страшно так-то! Бывал я во всех походах с государем Иваном Васильевичем. Видел много разных людей, и будто...
Вешняков вдруг замолчал.
Малюта нахмурился.
- Што "будто"? - сердито переспросил он.
- Будто не приходилось видеть злоумышления...
- Перекрестись! Што ты? Того и не думай, и не говори. Бывал и я в царевых походах, но злых людей немало видывал в войске. А ныне и вовсе. Вон дьяк Самойло показал, будто деньги своровали у него лихие люди... А пойманный нами на засеке чернец под пыткою покаялся, что-де пятьсот ефимков, найденных у него, получены от Самойлы, штоб передать их в Вильне боярину Повале Митреву... Вот и думай!.. Чудом и царя-то бог уберег, враги-бояре, знать, убоялись всенародства... Рука не поднялась... А заговор был. Сам знаешь.
Послышался стук в дверь.
Вошел Василий Грязной.
- Мир сиденью вашему!
- Бог спасет, Василь Григорьич!.. Аль замерз?
- Когда батюшка государь примет нас?
- Сказывал батюшка государь: сидел бы ты и дожидался. Хлебни сусло! Теплое, душу греет, сердце радует. Да уж и то сказать: света божьего не видит государь: либо послов принимает, либо грамоты королям отписывает...
- Редку неделю не гостит и на Пушечном, - сказал Малюта.
- И скоро ль у нас война кончится!.. - вздохнул Вешняков.
- Не нашего ума то дело, - угрюмо хлопнул ладонью по столу Малюта. Не вздыхай. Государю от вздыхальщиков и без тебя проходу нет.
- Деревня опустела, обедняла, - продолжал Вешняков. - В середу был я в Мазилове, спрашиваю одного старика: "Как дела, дед?", а он зубы оскалил, смеется: "Живем хорошо, колос от колосу - не слыхать голосу; копна от копны - три дня езды!" Передал я царю его слова.
- Ну, а царь што?
- Винит приказы. Плохо-де вотчинам дозор чинят. Землю-де мало боронят, не радеют о хлебе бояре...
- А бояре болтают нивесть что про царя. Винят его: людей, мол, не жалеет... - вставил свое слово и Василий Грязной. - Народ-де заморил...
- Слыхал и я тоже, будто этак, - сказал Вешняков. - Войне наперекор идут. Мешают.
- Войне помешать, - стало быть, Русь потерять... Того и нужно Жигимонду, того он и добивается... Кто не уразумел сего, - горе тому! Лучше бы он не родился на белый свет. А который уразумел, да идет против того на плаху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25