– Почему ты на метро? – спрашивал он. – Это так некомфортно, я не был в метро уже несколько лет. Давай, я подарю тебе машину. Главное – скажи, какой цвет ты предпочитаешь.
Или:
– У меня нет времени на отпуск, но почему бы тебе не съездить отдохнуть одной? Давай, я оформлю для тебя тур на Бали. Тебе там понравится, вот увидишь.
Но деньги – не самая раздражающая странность. Была и еще одна. Женщины.
Признаться, я не сразу это просекла. А потом заметила, конечно, уж слишком много знакомых женщин у моего Арсения. Он постоянно с кем-то здоровался, с извинениями оставлял меня одну на несколько минут – например, для того чтобы поприветствовать какую-нибудь томную мымру, сидящую за соседним ресторанным столиком. И потом эта мымра весь вечер чересчур пристально на меня поглядывала. Его мобильный телефон не умолкал ни на минуту. Иногда Арсению даже приходилось отключать назойливый аппарат.
– Партнеры по бизнесу трезвонят, – ясно улыбаясь, говорил он.
Но иногда мне слышался в трубке женский голос.
Встречались мы примерно три-четыре раза в неделю. Все остальные дни, подобно прожорливому червяку, точила меня мысль о том, что, возможно, мой Арсений сейчас кормит устрицами и черной икрой какую-нибудь другую восторженную идиотку.
С одной стороны, я была рада свалившемуся на голову бесшабашному счастью, с другой – напряженно ждала подвоха. И дождалась-таки.
Это было ужасно. До сих пор, когда вспоминаю тот вечер, по спине волной пробегают мурашки. Никогда раньше не доводилось мне видеть такой некрасивый скандал…
Между тем начинался тот вечер волшебно. Арсений заехал за мной около восьми, предупредив заранее, чтобы я надела вечернее платье. Вечерних платьев у меня нет, зато есть знакомый модельер с несерьезной фамилией Муськин, который по-дружески выдает их напрокат для особо торжественных случаев.
На всех парах рванула я в мастерскую Муськина, занимающую чердачные помещения одного из элитных домов на Сретенке. Муськин был мне рад, напоил зеленым чаем и заставил примерить отвратительный наряд цвета подгнившей морковки – платье переливалось от ярко-оранжевого к буро-желтому. Было оно длинным, блестящим, на попе вызывающе торчал огромный шифоновый бант.
– Ты ничего не понимаешь! – отчаянно жестикулировал эмоциональный Муськин. – Маша, это же кич! Через пять лет так будут одеваться все! Все!
– Не хотелось бы опережать моду так надолго, – деликатно отказалась я.
– Ну и одевайся тогда, как лохушка с деревенской дискотеки, – поджал губы модельер, и я была допущена к огромному шкафу с раздвижными дверцами.
Муськин мечтает прославиться, как, впрочем, и все творцы. На мой взгляд, шансов у него мало – любимые платья Муськина выглядят, мягко говоря, диковато. Невообразимые сочетания цветов – красного и зеленого с золотым, например. Но вместе с тем предприимчивый Муськин шьет так называемые коммерческие модели – обычные платья и костюмы, имеющие вполне социально спокойный вид. Выкройки он берет в никому не известных западных каталогах, иногда украшает модель деталями собственного изобретения и непременно пришивает к каждому платьицу броскую серебристую этикетку с собственным логотипом – Musskin Production.
Одно из таких платьев, нежно-розовое, длинное, он с большим неудовольствием и выдал мне в тот вечер.
– Ты выглядишь скучно, – констатировал он, глядя, как я радостно верчусь перед зеркалом. – Давай, я хотя бы дам к нему шаль из моей основной коллекции!
– Нет! – перепугалась я.
Но Муськин уже исчез за бумажной ширмой в японском стиле. Вернулся он через несколько минут оживленный, бережно обнимая ворох каких-то блеклых перьев.
– Вот. Ты выступишь в образе падшего ангела, – вдохновенно сказал он, формируя перья на моих плечах.
Я промолчала – в конце концов, если я возьму перья, то это не значит, что они этим вечером действительно окажутся на моих плечах. Тоже мне нашел падшего ангела! Я позволила подвести себя к зеркалу. Скептически посмотрела на себя, готовая ужаснуться молча, и глазам своим не поверила.
То, что на первый взгляд показалось мне скомканными перьями, на деле оказалось нежным боа из гусиного пуха. Белый пух был выкрашен в ненавязчиво розовый цвет, как раз в тон платья. Конечно, гламур уже не в моде, но в данном случае я, что называется, «попала в образ». Я была похожа на голливудскую актрису тридцатых годов и поняла, что ни за что не сниму эти перья, даже если Муськин потребует их обратно, угрожая разделочным топориком.
…У Арсения даже взгляд потеплел, когда я вышла к нему навстречу в платье и боа. Мои волосы были собраны в высокую прическу, в ушах поблескивали крохотные жемчужинки.
– Ты прямо как какая-нибудь европейская принцесса, – похвалил он. – И потом, ты угадала мои мысли.
– Что ты имеешь в виду?
– На тебе жемчуг… – Он загадочно улыбнулся и жестом фокусника выудил из внутреннего кармана вечернего бархатного пиджака небольшой футлярчик. Я сразу поняла: опять что-то подарить хочет.
– Арсеник, мы, по-моему, договорились.
– Не понимаю, что тебя смущает. Вот, посмотри. – Он сам открыл футляр и приложил к моей шее отливающую бледным закатом прохладную жемчужную нить. – Как специально к платью выбирал.
Я мельком глянула в боковое зеркальце и не нашла аргумента против. Это и правда выглядело мистическим совпадением. Арсений ведь действительно не знал, в каком платье я собираюсь выйти. Да я и сама не знала об этом еще утром. Волшебство! Судьба!
– А куда мы, кстати, едем? – спросила я, когда он лихо гнал кабриолет по Кремлевской набережной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13