Загремел битой посудой опрокинутый пиротехником пластиковый стол.
- Все! - отрезал Рабинович, отодвигая стул с дороги. - В моем доме! Я их миллионы воткну им сейчас...
Но ничего уже не надо было втыкать - близнецы ринулись мутузить друг друга, как голубчики. Причем сразу выяснилось, что один сейчас убьет другого, так как дерется не в пример лучше брата. Пиротехник дрался как на скрипке играл - виртуозно и вдохновенно. Миллионер в основном пинал его ногами, но уже два раза упал, и ясно было, что в третий раз не поднимется.
Летали стулья, два вообще улетели в овраг, близнец-пиротехник подтаскивал за шиворот близнеца-миллионера к низкому бортику террасы и спрашивал:
- Хошь туда? Хошь туда, пидор?
- Да, - уважительно проговорил Фима, - из близнецов всегда один крепче другого. Интересные ребята.
И тут заверещала трубка радиотелефона, лежащая на подоконнике распахнутого окна. Сашка подскочил к окну и схватил трубку. Полиция, мелькнуло у него.
- Сашенька! - раздался в трубке спокойный и нежный голос Ангел-Раи, который невозможно было спутать ни с каким иным. - Вот теперь пора. Развезите их в разные стороны, мась!
И Рабинович, вместо того чтобы заорать дурным голосом, - а он, не отрывая от уха трубки, безумным взглядом уперся в спину Ангел-Раи, молчаливо стоящей на краю обрыва, - вместо того чтобы сойти с ума, спросил тупо:
- А - как же?..
- Он дал пятьдесят тысяч.
- Как?!! Когда?!!
- Ну... потом, мась, потом. Сейчас оборви это безобразие, прошу тебя. Сил нет.
Сашка с Доктором, Фимой и депрессивным Севой с трудом оторвали пиротехника Тихона от полумертвого Мироши, погрузили в Севин "понтиак", и тот помчал пиротехника куда-то отсыпаться. Сопровождать до гостиницы миллионера Мирошу, избитого и тяжелого, как куль цемента, который Сашка купил для ремонта террасы, отмыть его и уложить в постель вызвался добряк Фима.
- Не задерживайся, Васенька! - неслось ему вслед.
Минут через пятнадцать на террасе остались только Рабинович с верным Доктором, никогда не бросающим друга в беде.
Они и сами с трудом держались на ногах. Но сообща подняли стол и стулья, Сашка даже принес веник с совком и, тяжело кряхтя, подмел пол.
- Сколько закуси! - с горечью проговорил он. - Салаты, мясо, рыба! Гудеть бы и гудеть, как люди... Доктор, все-таки люмпен, он и с миллионами люмпен, а?
- Может, мясо обтереть? - предложил Доктор. - Сдуй с него пыль.
- Ты что, а микробы?
- А ты и микробы сдуй! Верь мне я доктор.
- Смотри, а бутылки-то: ни одна не разбилась! Давай выпьем. Черт, ни одного бокала целого... Подожди, я кружки принесу...
Они выпили, посидели в тишине, закусывая квашеной капустой, найденной в холодильнике.
В свежайшем просторном воздухе ночи слезились и перемигивались холодные голубые огоньки в окрестных арабских деревнях.
Рабинович вдруг вспомнил про ангельский голос в трубке радиотелефона и, навалившись грудью на стол, прошептал:
- Доктор... слушай... а ведь Ангел-Рая...
- Ну?
- Знаешь, кто она?
- Директор... этого... - Доктор напрягся, но сразу махнул рукой, - да всего!..
- Нет, старик, не-ет! Ангел-Рая... - Сашка подался еще вперед, навалился на миску с квашеной капустой и страшным шепотом сказал: Ангел-Рая - Машиах!
Доктор неподвижно и внимательно смотрел на Рабиновича блестящими глазами.
- Баба - Машиах?! Ты сбрендил! Я тебя в психушку упеку.
- Машиах, Машиах! - настаивал Рабинович. - Царь иудейский. Царица.
- Царица - да, - согласился тот. - А Машиах - нет. Верь мне, я доктор...
На горизонте, над невидимой во тьме Масличной горой и горой Скопус, висело длинное веселое облако электрического света. Это мерцал и радовался огнями Иерусалим. И небо над ним, подсвеченное бесчисленными желто-голубыми фонарями, было как светлое дрожащее облако, привязанное миллионами нитей к этому единственному на Земле месту.
Доктор и Рабинович посидели бы еще чуток и разошлись спать, довольные друг другом.
Но, видно, испытания этого вечера, вернее, этой последней перед Судным днем Ночи трепета не были исчерпаны.
И в тот момент, когда, разлив себе по последней, они поднесли ко ртам кружки, столб пламени и дыма - отнюдь не библейский, заметим, и далеко не пиротехнический - встал из оврага, взметнулся над террасой и заметался куда бы податься, как бы перевалить через бортик, дотянуться до деревянных дверей и окон.
Секунды две пьяные и сонные Доктор с Рабиновичем завороженно глядели на этот огненный фонтан.
- Опять - салют? - пролепетал Рабинович.
- Какой салют, дурак!! - заорал шальным тенором Доктор, сразу трезвея и холодея. - Горим!!
Он лучше Сашки держался на ногах и лучше соображал (он вообще был крепче Рабиновича в выпивке), поэтому немедленно ринулся в кухню, немеющими от ужаса руками размотал шланг, которым Сашка поливал обычно цветочки в псевдоамфорах, насадил его на кран и открыл воду на всю катушку. Обливая все вокруг, он протащил по гостиной шланг и вбросил через окно на террасу. А там его подхватил Рабинович и направил струю вниз, в овраг, откуда и произрастал и ширился столб дыма и огня.
На вопли Доктора минуты через три уже сбежалась к Сашкиному коттеджу половина жильцов квартала "Русский стан". Кто-то приволок более длинный шланг, кто-то таскал воду ведрами и тазами.
- Лейте вокруг! - командовал Доктор. - Вокруг, на сухую траву! Чтобы не занялось!
Суматоха, крики, ругань, звон ведер и тазов и неприличное оживление соседей продолжались минут сорок. Когда с пожаром сообща справились, приехала "пожарка", вызванная кем-то с испугу (или все от того же оживления).
Пожарные тоже выкатили огромный шланг и, несмотря на протесты, топая и громко перекрикиваясь на иврите, еще минут пять поливали в гостиной мебель и ковер, а заодно и пол на террасе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104