Лицо ее посерело, она опустилась на ступеньки и схватилась за сердце. Зяма ловко подложила ей под голову свою сумку.
- Витя! - сказала она. - Беги в банк, вызови "амбуланс".
Но Витя продолжал задумчиво стоять над скорченной Юлей.
- Вот интересно, - пробормотал он, - доживет она до подписи?
Зяма выпросила у кого-то из сотрудников банка сердечное, дала старухе, и та, повалявшись еще на ступеньках, постепенно отдышалась.
Это она назло, искренне уверял Витя.
После подписания бумаг (а оно вряд ли было менее торжественным, чем дипломатическая церемония подписания какого-нибудь мирного договора) они впихнули старуху в машину и поехали отметить радостное событие надвигающейся покупки лазерного принтера.
- Видишь, - сказал Витя, - это наглядная иллюстрация к поговорке "Нет худа без добра". Шесть миллионов должны были сгореть в их прекрасно сконструированных печах, чтоб через пятьдесят лет мы на смердящие марки их вонючих компенсаций купили отличный принтер!
- Чтоб ты лопнул! - проговорила Юля в сердцах. - Чтоб тебя разорвало за такие слова, Господи, прости ему его поганый язык!
- Дым, - почти весело ответил Витя, заворачивая на улицу Аяркон, кульминация нашей истории - дым шести миллионов. Вот либидо этого мира, его подспудное сокровенное желание: превратить нас в дым. Поэтому я живу в этой идиотской стране, среди этих мудаков и кретинских мизрахов.
Они выбрали маленькое, не слишком роскошное кафе на улице Алленби.
- Если б не твой идиотский кашрут, можно было бы тут, за углом, съесть изумительный свиной стейк, который готовит один парень из Уругвая.
- Закажи, пожалуйста, цыпленка и заткнись хоть на минуту, - ласково попросила Зяма. - Юля, как вы насчет цыпленка?
- Только пусть он прожарит его хорошенько, чтоб это был-таки цыпленок. Скажите ему! Постойте, я сама скажу. Молодой человек! Крутите моего цыпленка дольше, дольше!
- Оставь его в покое, - сказал Витя, - он же не понимает по-русски.
- А что такого непонятного я сказала! - возмутилась старуха.
Принесли цыплят. Да, Витя знал не только злачные места, где готовили свиные стейки. И эта комедия с якобы случайным выбором маленького скромного кафе... Он, конечно, знал, что здесь подают отличных цыплят.
- Закажи мне пива, - попросила Зяма.
- Пива - к цыпленку?
- Тебе сказали - пиво, так пусть будет пиво! - встряла Юля.
- Смотри, как она быстро очухалась, - сказал Витя Зяме. - Я тебе говорю: она еще по мне будет свечи ставить. Мы еще заработаем на ней!
Юля оживленно улыбалась. Это кафе, Зяма, о которой она столько слышала и впервые сегодня увидела, прекрасно приготовленный цыпленок и даже смуглый молодой официант с серьгой в ухе привели ее в состояние тихого восторга. Она едва доставала подбородком до края стола и была удивительно похожа одновременно на Бетховена и на любопытного ребенка. Маленький любопытный Бетховен, дотянувшись до края стола, с жадностью осматривал все вокруг.
- Разрешите, я подложу вам свою сумку, - предложила Зяма, - так будет удобнее...
Усевшись на сумку, Юля проговорила с удовлетворением:
- А я весь день сегодня думаю: где я вас могла встретить? И только сейчас поняла, что - нигде.
- Юля, что я в тебе ценю - так это удивительную толковость.
- Но вы мне ужасно напомнили одного человека, которого я видела однажды... постойте... больше шестидесяти лет назад. И он был совсем наоборот - мужчиной... Не могу понять - почему вы его так напомнили... А, он улыбался так же, как вы! Хотя его положение было такое, что не до улыбок. Его вели в тюрьму. А он улыбался.
- Берегись, - сказал Витя, - если она сейчас перехватит инициативу, она расскажет тебе про всех своих родственников до седьмого колена, ты цыпленка не почувствуешь.
- Почему - про всех! - возмутилась Юля. - Вы видите мою жизнь? Он же мне слово не дает сказать. Я хотела только рассказать про своего дядю, какой это был смелый человек - дядя Муня. Он всю жизнь работал буфетчиком на Казатинском вокзале. Вы знаете Казатин? Это узловая станция между Киевом и Винницей... Так я с детства все лето проводила у дяди в Казатине. У него был дом на пять комнат и большущий сад, а жили они вдвоем с тетей, и детей у них не было. Так они меня любили, как дочь. И я всегда помогала дяде в буфете, там - стаканы насухо вытереть, посуду со столов убрать. И даже уже взрослой девушкой я у них летом месяцами жила... И тогда было лето, поздно, вечер. И мы с дядей Муней собрались уже закрывать, вдруг он глянул в окно и говорит мне: "Погоди, Юленька..."
И входят эти двое. И сразу видно: один конвойный, солдат, а другого ведут. И этот другой - мужчина лет так тридцати, но как юноша - тонкий, ладный такой, подвижный. И улыбается... И так он улыбается, что этот его конвойный тоже вроде расслабляет свое сердце. И вот, я вижу, этот мужчина, которого ведут, по виду еврей, осторожно так подмигивает дяде Муне. И я понимаю, что они знакомы...
- Короче, эти два еврея сделали этого несчастного конвойного. И точка, - сказал Витя, наливая пиво в Зямин бокал. - А теперь дай и нам слово сказать.
- Погоди! - быстро сказала Зяма. - А зачем они в буфет зашли?
- Так выпить! - удивленно пояснила старуха. - Он уговорил конвойного зайти выпить.
- Что значит уговорил? Ведь его вели в тюрьму?
- Ну да. Так я же вам рассказываю - это такой человек был, что когда он рот открывал и улыбался и начинал говорить...
- Природное обаяние мошенников, - вставил Витя.
- Чтоб тебе быть таким мошенником, каким большим начальником был этот человек, - сказала Юля. - Это было время, когда Сталин сажал за "перегибы на местах".
- Ну так чем дело кончилось? - примирительно спросил Витя. - Дорасскажи уже, и хрен с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104