.. складный, хорошенький.
- Кто был хорошенький, - спросила Зяма, повторяя это слово с брезгливой гримасой, - дед Зиновий Соломонович?
- Да-да, - кивнула старуха, - вы на него страшно похожи... И вот эта "а курве" Маруська его углядела. И она его увезла, и они в банде сыграли свадьбу... - Она подняла на Зяму глаза и сказала вдруг с неожиданной застарелой обидой: - Бандитка, гойка - вот кто был его первой женщиной...
Ну это, положим, Роза Ефимовна...
Зяма уже кормила яблочной угой здесь, "На высотах Синая", уютную крошку-бабуленьку, без единого - это ж бывает так! - седого волоса (она привела с собой трехлетнюю правнучку, которую не с кем было оставить) - тоже гипотетическую свою бабушку, мечтательно вскользь упомянувшую некую телегу с бидонами молока, на которой с пятнадцатилетним дедом они надолго застряли в лесу. Телега то есть застряла - осень, бездорожье, лесная желтая глина... "О чем мы только не переговорили! - повторяла она. - Я на всю жизнь запомнила этот лес, эту телегу!"
Так что не стоит, не стоит обеднять образ Зиновия Соломоновича. Бандитка - само собой, и гойка - само собой, но и много, много чего еще само собой, Роза дорогая, Ефимовна...
- ...И он с ними ездил месяца два, пока не понял, что пора делать ноги. Тогда он ночью бежал, и знаете... да что там, Зяма уже на том свете... - Она копнула вилочкой угу, выкопала кусочек яблока с оливкового цвета кожурой и наконец решилась: - Понимаете, эта гойка осталась беременна от него... Закинула в рот кусочек и грустно закончила: - Между нами говоря, это вы красиво сказали: вашего дедушку никто бы не назвал праведником.
- Боже упаси! - подтвердила Зяма гордо, испытывая, как всегда, тайный восторг, упоение, счастье...
И вдруг все внутри у нее оборвалось: на балконе третьего этажа дома напротив она увидела человека, готового броситься вниз. Уже перекинув через перила ногу в дурацком полосатом клоунском чулке, уже накренившись, он неестественно застыло вглядывался в праздную вечернюю публику, неторопливым ручейком текущую по узкому переулку. У человека было странное, туповато-приветливое лицо. Дебил? Безумец?!
Манекен, о Господи! - поняла вдруг она и откинулась к спинке стула. Нет, но какому идиоту понадобилось пугать людей?
К перилам балкона, прямо под закинутой ногой манекена в полосатом чулке, был привинчен плакат на иврите:
"Не спеши на тот свет, дружок! Тебе поможет
"Группенкайф"!"
А опустив глаза, она увидела кое-что пострашней: за стеклом витрины на тротуаре стоял, улыбаясь и делая Зяме энергичные знаки, представительный дяденька с мягким лицом доброй пожилой армянки. Сама виновата. Какого черта села за столик у окна!
- Простите, Роза Ефимовна, - проговорила она сумрачно.
А представительный дяденька уже вошел в кондитерскую и, оживленно жестикулируя, двигался прямо к ним.
- Ну, с трудом, с трудом узнал! - говорил он, отодвигая стул, шумно, прочно и надолго усаживаясь, обхлопывая карманы, словно бы отыскивая бумажник с намерением оплатить дамам их скромное застолье. - Просто не узнать тебя, старуха! Поблекла, постарела. Что с тобой? Болеешь? Почему не позвонила? Я мигом тебя вылечу.
- Не куплю, - сказала Зяма твердо. - Выгляжу, как всегда, превосходно. А твои камешки и твой песочек пусть вгрупповую употребляют энтузиасты.
- Шутница, - сказал он, улыбаясь Розе Ефимовне.
Когда-то в Новочеркасске Миша был актером ТЮЗа. Интересно, на что надеются, уезжая из России, все эти актеры, подумала Зяма, для профессиональной жизни которых нужны, по меньшей мере, зрители... Здесь Мишу бросила жена и, забрав сына, вернулась к родителям в Новочеркасск. Мише возвращаться было некуда. Он занялся распространением "Группенкайфа". На желтой майке, обтягивающей его по-дамски округлую грудь, привинчены были два значка; на одном по-русски написано:
"Спроси меня, и я тебе отвечу",
на другом - красным шрифтом по-древнееврейски:
"Это - то, что тебе сейчас необходимо!."
Достижение могучего штата психологов международной фирмы "Группенкайф". Предполагалось, что при виде этих завлекалочек доверчивой мышке немедленно захочется спросить у кошки - что именно ей, глупой, неопытной мышке, необходимо в ее неинтересной жизни. И тогда ей ответят на любом языке можно по-русски, но обслуживаем и на иврите. На каком языке мышке удобнее чтоб ее съели?..
- А у нас как раз неповторимые скидки, - говорил между тем Миша хорошо поставленным актерским голосом, - для тех, кто приводит покупателя, - пять процентов со стоимости комплекта. Рекомендую. Программа называется "Друг возрождает друга".
Он напирал на Розу Ефимовну, понимая, что Зяма потеряна безвозвратно.
- А у тебя, старик, нет программы "Брат убивает брата"? - спросила Зяма. - Эта заслуживает большего доверия. Как испытанная временем.
- Шутница, - сказал Миша Розе Ефимовне, кивая на Зяму.
- Благодарю вас, - сказала старуха застенчиво, - я принимаю препарат "Группенкайф" с тремя подругами.
- Ах вот как. - Миша сразу потерял интерес к этой мышке, уже попавшей в лапы другого облезлого и голодного израильского кота. - Ну и прелестно, ну и славно... - Его лицо поскучнело и стало еще больше напоминать лицо доброй пожилой армянки. - Только не уговаривай меня съесть эту отраву, - сказал он, кивая на высокий, как замок, и чрезвычайно аппетитный на вид обломок яблочного пирога. - Вот кофе, пожалуй, закажи мне...
Зяме не хотелось его обижать, но Миша был из тех новообразований, избавляться от которых следовало только оперативным путем.
- Прости, старик, - сказала она, - какой там кофе! Я даже не уговариваю тебя остаться. У нас с Розой Ефимовной встреча сугубо интимного свойства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104