Ринат замирает от смущения и вдруг заливается смехом, а вместе с ней другие посетители ресторана. Будапешт не так давно был социалистическим, а значит, полным запретов, поэтому люди, как и в России, приветствуют что-нибудь неординарное, любой повод почувствовать себя свободными, хотя бы и такой незначительный. Сестра поднимает бокал и громко произносит, обращаясь ко всем сразу, по-моему даже к рыбам в рождественских блестках:
– С наступающим Новым годом!
И люди, как заколдованные, повторяют за ней те же слова, поднимают бокалы с вином, колой, апельсиновым соком, и даже синеглазый малыш протягивает маленькую чашечку с клубничным нектаром.
...Светает... Брат покачивает деревянную лодку. Прозрачная озерная вода шелестит о потемневшие бока. Белые кувшинки беззвучно и плавно раскрывают ладони, жирные комарики устало затихают на мокрых стеблях ряски, робкие лучи солнца неуклюже пронзают головки лютиков, превращают их в желтые фонарики.
– Зачем мы здесь?
– Чтобы ты вспомнила гармонию.
– Гармонию?..
– Гармонию тишины.
– Как на небесах у Бога?
– Да. Предрассветная тишина наполнена сотнями звуков. Великий парадокс мироздания – сотни звуков рождают тишину... У нас осталось минут двадцать.
– До чего?
– До начала нового дня.
– И что тогда?
– Мы расстанемся.
– Ненадолго. Только до следующего рассвета.
– Синди, я тебя очень люблю.
– Да, поэтому я никогда не бываю для тебя «слишком».
– Что значит «слишком»?
– Слишком красивой, слишком странной, слишком умной, слишком робкой или, наоборот, смелой. Тебя восхищает все, что есть во мне, все, что есть я.
– Почему ты так говоришь?
– Мне трудно жить. Каждый шаг требует невероятных усилий, передо мной масса преград. Ищу работу, встречаюсь с начальниками, и все они говорят мне это слово «слишком»: «Ты слишком красива, а я бы хотел серую мышку, чтобы не отвлекала от дела и не создавала проблем с женой». Другой сожалеет, что мое образование слишком прилично для той работы, что у него есть. Третий решает, что я слишком скромна и чересчур хорошо воспитанна, а ему нужна пантера, способная драть с людей три шкуры. Четвертый заявляет о моем неумении просто смотреть на вещи...
– Это пройдет, Синди. Ты найдешь свое место в жизни.
– Лучше возьми меня на небо.
– Не могу... Скоро ты получишь в подарок якорь.
– Опять! Не говори про него! Я не выживу без тебя! Нет! Нет! Ты не уйдешь от меня! Нет!..
Кричу отчаянно, безумно, разрушая гармонию рассвета, и вместе с моим криком в озерное оцепенение врывается ослепительный июльский день. Пронзительные солнечные лучи закипают в горячих слезах, жгут глаза. Беснуюсь, размахиваю руками, пытаясь удержать брата, лодка качается, я теряю равновесие и падаю в озеро, в глубокую воду, холодеющую книзу из-за множества подземных фонтанчиков. Переворачиваюсь на спину, смотрю через колыхающуюся прозрачную массу на небо, на дно нашей лодки, опутанное зеленой тиной и пузырьками воздуха, на салатовые животики лягушек. Брат опускает лицо в воду. Утопаю в его синих глазах, длинных черных кудрях, расплывшихся по волнам.
– Синди, любимая, ты всегда будешь «слишком», но однажды это принесет тебе счастье.
Брат взмахивает руками, возносится над поверхностью воды. Ее толща разделяет нас навсегда. Я остаюсь на дне озера...
...Открываю глаза. Ринат сидит на моей кровати, уставшая, но очень радостная. Явно что-то хочет сообщить.
– Доброе утро, сестренка!
– Который час?
– Шесть утра.
– Ты только что вернулась из клуба?
– Да.
– Наверное, жутко устала?
– Неважно, взгляни, пожалуйста, на свои пальчики. Поднимаю к глазам правую руку и почти теряю сознание.
– Синди, что с тобой! Господи! Синди, не пугай меня!
– Ничего... Все в порядке. Где ты взяла этот перстень?
– Я все объясню, только, пожалуйста, успокойся. Умоляю...
Сажусь на кровати, снимаю перстень с безымянного пальца, внимательно рассматриваю оправленную в серебро старинную монету. Сверху якорь – символ Александра Македонского, снизу буквы на иврите – знаки Маккавеев.
– Эту монету сделал Иегуда Бецалель в триста двадцать седьмом году до нашей эры специально для меня.
– А для меня он случайно ничего не сделал?
Кажется, сестра уже привыкла к моим нестандартным высказываниям, даже не спрашивает, откуда мне известны такие невероятные подробности.
– Где ты взяла перстень, Ринат?
– Его купил тебе Ришар, то есть Эфраим.
– Ясно, пришел к тебе в клуб и убедил...
– Убедил, что любит тебя.
– А еще он любит свою жену и пятерых детей.
– У него нет детей!
– Когда это было?
– В тот же день, когда ты сожгла записку с его телефоном.
– Вечером заявился к тебе в клуб?
– Да пять ночей он приходил ко мне. Мы говорили с ним обо всем на свете.
– И он очаровал тебя его мессианскими речами.
– Конечно! Я так тебе завидую. Вы очень похожи с Эфраимом, но он намного понятнее.
– Почему Ришар не вернулся в Иерусалим?
– Он просил дать твой адрес здесь, в Будапеште, или в Израиле, но я объяснила, что не имею права сделать это без твоего разрешения.
– Это верно.
– Наша дружба дороже всего.
– Спасибо, Ринат.
– Но мне очень хотелось, чтобы вы встретились. И тогда Эфраим решил вернуться в Израиль твоим рейсом. Он поменял билет. А вчера пришел ко мне с этим перстнем. Хотел, чтобы я во сне надела кольцо тебе на палец, а утром ты бы сама заметила его... Но у меня не было сил ждать...
– Что ты рассказала Ришару обо мне?
– Все! И про туннель, и про наш дурацкий уговор, и про то, что ты странная...
– Идиотка, короче.
– Ну да, что-то вроде этого... Через несколько часов вы покинете меня. Мне будет так не хватать вас обоих!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78