– Это совсем неважно, в каком городе. Главное – на земле, с нами. Живой, здоровый и очень скучает по тебе.
– Спасибо, Двора, я уже в порядке. А где Витя? Нам скоро ехать.
– Да он давно на ногах. Мальчишки его будят в семь утра. Сейчас каникулы. Школа и детский сад закрыты. Встанешь, умоешься, можешь сбегать к ним в сад. Там как в раю...
Высокие плодовые деревья запутались кронами и в беспорядке нависают над зелеными лужайками, крыльца дома сад кажется необъятным, хотя на самом деле он не больше гектара. Иду в глубину его, туда, откуда звучат гортанные мальчишеские голоса. Какой у них яркий первозданный иврит!.. Наверное, именно так произносили слова еврейские дети три тысячи лет назад. Однако открывшаяся картина моментально выбивает меня из философского настроения, возвращает в реальность наступившего дня.
Бородатый Витя, как дед Мазай, сидит на пне посреди лужайки, а пятеро его сыновей скачут вокруг не хуже зайцев. Их белые рубашки мелькают среди зелени, только самый маленький, годовалый, ползает в траве между Витиных босых ног, нарушая своей медлительностью броуновское движение старших братьев.
– Вот это да!..
Все наяву, но по-прежнему трудно себе представить, что это Витины сыновья. Витины и йеменской еврейки Дворы.
– Привет! Как спала?
– Прекрасно! Есть какая-то возможность с ними познакомиться? Поговорить?
– Никакой возможности. Абсолютно. Они у меня совершенно дикие. Новое свободное поколение. Делают что хотят...
– Понятно.
– А ты думала! Это тебе не советская школа. Дети встали, дети сели. Дети скажите: «здравствуйте», «спасибо», «пожалуйста». А теперь закройте рот, потому что ваш номер восемь, молчите, пока не спросим. И комплекс неполноценности с пеленок. Как у меня был. И у тебя наверняка.
– Еще какой!
– А у них не будет. У них и пеленок не было, кстати.
Неожиданно один из «зайцев» спрыгивает с дерева прямо мне под ноги.
– Метко! Привет. Тебя как зовут?
– А тебя?
– Эстер. А тебя?
– Ты что у нас делаешь?
– Меня твой папа вчера вечером привез к вам в гости. Он мой друг, мы вместе росли.
– Друг?!
– Да...
– Папа, ты с девочками дружил?
– Дружил, Яков. Это приятно – дружить с девочками.
– Ничего приятного. Они противные.
– Глупости. Мама тоже была девочкой.
– Мама не считается. Девочки всегда дерутся первые, а их бить нельзя.
– Железная логика.
– Я знаю теперь, как тебя зовут. Ты – Яков.
– Ну и что? А ты девочка или мама?
– Эсти, Виктор, идите завтракать, – зовет Двора. Витя поднимает годовалого крепыша на руки. Идем в дом. Вереница «зайцев» скачет за нами.
– Ты мне не ответила... – Яков берет меня за руку.
Звонит мой сотовый.
– Извини, дружок, надо ответить на звонок.
– Отвечай.
Его рука мгновенно выскальзывает из моей ладони, и я понимаю, что разочаровала мальчишку, и он, очевидно, уже сам занес меня в разряд противных девочек.
– Эсти, привет, ты где сейчас?
– Недалеко от Хайфы.
– Отлично.
Мой редактор чем-то серьезно озабочен с утра.
– Только что в Хайфе произошел террористический акт. Сейчас начнут сообщать в «Новостях». Арабы автобус взорвали. Через час мы получим информацию о пострадавших и я скажу тебе, у кого из русскоговорящих взять интервью.
– Хорошо, Ури, не волнуйся, я справлюсь.
– В этом я абсолютно уверен. Как интернат и спутник?
– В порядке.
– Хорошо. Жди моего звонка.
Вхожу в дом. Мирная картина семейного завтрака захватывает меня теплой, ласкающей волной. Дети тихо сидят по обе стороны дубового стола. Во главе стола – Витя, с противоположного конца – Двора.
Огромное блюдо наполнено доверху фруктами из сада – персики, сливы, абрикосы, черешня матово поблескивают в солнечных лучах. Румяные пышные лепешки дымятся на широких керамических тарелках. Прозрачный желтый мед. Белый козий сыр в глиняной крынке обильно полит оливковым маслом.
Витя читает молитву – – благословение перед едой. Не хочется сообщать им сейчас о взрыве автобуса.
Тихо сажусь за стол, но Двора моментально улавливает мое состояние.
– Что-то случилось, Эсти?
– Да. Террористический акт в Хайфе. Сейчас будут передавать в «Новостях».
Витя усиливает звук.
– «...Десять погибших. Около сорока раненых. Машины «скорой помощи» и полиции уже прибыли к месту взрыва».
– Семь тридцать утра. Люди ехали на работу. Автобус, конечно, был переполнен.
Мальчишки вопросительно смотрят на отца.
– Мне звонил сейчас наш редактор, сказал, что нужно съездить – взять интервью. Он через час даст адрес.
– Понятно. Давай завтракать, и поедем.
Приезжаем в Витину лабораторию.
Я еще вчера собрала всю информацию о спутнике, сделала интервью, просто моя машина осталась в Технионе, и Витя предложил зайти к ним, подождать, пока Ури сообщит мне, куда ехать в Хайфе.
Я сделала себе кофе и сижу в маленькой уютной кухне для работников лаборатории.
Мужчина лет пятидесяти пяти, не очень опрятный, немного странный на вид, просит разрешения сесть за мой столик. Соглашаюсь из вежливости.
– Вячеслав Семенович Швыдко, инженер-конструктор космических систем, – подает он мне руку. – Извините, что нарушаю ход ваших мыслей, но мне необходимо с вами поговорить как с корреспондентом центральной газеты на иврите.
– Я вас слушаю.
– Не знаю, с чего начать...
– Начните с главного, потому что минут через пятнадцать я должна ехать.
– Понятно. Спасибо, что предупредили. Тогда так: я являюсь крупным специалистом в области космической техники. Проработал на Байконуре двадцать пять лет.
У него отвратительно пахнет изо рта. К тому же Вячеслав Семенович говорит тихо и наклоняется ко мне слишком близко. Беседа превращается в пытку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78