те экспонаты, что нуждаются в реставрации, отправляют к реставраторам, остальные заносят в компьютерную базу данных, зарисовывают, фотографируют, присваивают учетные номера, чтобы потом передать на хранение в фонды музея. Заведует нашей полевой камералкой Катенька. Она в этом году окончила институт и теперь работала у археологов. В поле Катя работать не любит: еще будучи студенткой, она пробовала быть и начальником участка, и чертежником, но не получилось – она очень боится землекопов. Голос у нее тихий, сама она девушка робкая, поэтому рабочие ее не слушаются. Они и землю копают глубже, чем надо, и плохо ее перебирают, и спорят по поводу расчетов. Сплошные мучения. А на камералке – очень хорошо. Предметы Катя знает, считает косточки и черепки быстро, заворачивает ловко… В общем, на месте человек.
Катенька сидела около входа на маленькой скамеечке и разбирала лоток – кости животных в одну сторону, керамику – в другую, гвозди – в третью… А Мишель стоял рядом.
– Катюша, обед, – подходя ближе, говорю я, – пе-ре-рыв!
– Сейчас, сейчас, Ксения Андреевна, последний лоточек разберу и иду.
– Мишель, – обращаюсь я к другу, – ты чего стоишь здесь?
– И куда это вы ходили, Ксения Андреевна? – игнорируя мой вопрос, спрашивает Мишель. – Можно узнать? – спросил он, как всегда, с легкой иронией, даже с издевкой, но ласково.
– А тебе-то что за интерес? Можно узнать? – я тоже спросила с иронией, ласково и весело, при этом взяла его под руку и повела в здание. Миновав несколько пустых комнат, между которыми нет дверей, мы оказались в нашей камералке, где стоит большой стол, за которым мы обычно едим. Марина уже вскипятила электрический чайник, нарезала хлеб и колбасу для бутербродов.
– Где тебя носит? – весело спросила она. – Мы уже оголодали тут…
– Вот-вот, Марина Николаевна, – подхватил Мишель, – спросите-ка, где это Ксению Андреевну носит и, главное, с кем.
– С кем? – послушно спросила Марина.
– И почему это у всех камералки как камералки – теплый вагончик или квартира в доме по соседству, а у нас вечно какой-то сарай – либо недостроенный, либо уже разрушенный? – проворчала я, усаживаясь на лавку возле стола.
– Вы от ответа не увиливайте, Ксения Андреевна. – Мишель тоже сел. – Расскажите начальнику, где были.
– Вот пристал, – засмеялась я, – мы ходили с Дрозденко смотреть культовый камень. Мариш, ты мне про него не рассказывала…
– Слушай, Ксюша, а не успела просто. Он же уже в конце, на самом материке, был, а тебя чего-то тогда не было. В командировке ты была, по-моему.
– Ну да, мы же раньше закончили, а потом я сразу в Москву уехала почти на неделю.
– Вот-вот. Ну а потом как-то забылось.
– Мариш, я что-то не поняла, он в колодце был?
Камень очень большой, это же что нужно сделать, чтобы его в колодец спустить?
– Не совсем. – Марина покачала головой. – Тут видишь какая штука: он был в яме, но в верхней части этой ямы было прямоугольное, даже почти квадратное, сооружение из бревен. Для колодца – большое, для дома – маленькое. Я даже пока и не знаю что. Условно назвали колодцем.
– Интересный камень, красивый… – Я вспомнила свои ощущения. – Приятный такой, теплый на солнышке.
– Это который с медвежьей лапой? – переспросил Мишель. – Да, забавная штучка. – Мишель у нас специалист по разным легендам и мифам.
«Надо будет, – подумала я, – порасспросить его потом, какие есть „медвежьи“ сказки».
Он опять пришел сюда ночью. С тех пор как старик показал им медвежий камень, Олешка приходил сюда, как только появлялась возможность. Раньше, когда был маленьким, он убегал из дома днем, потому что вечерами мать не отпускала одного в лес. Когда же ему исполнилось пятнадцать и он считался охотником и воином, он стал приходить сюда по ночам, потому что днем было много дел. Раньше они прибегали сюда с друзьями, иногда с Нежданой, теперь же он чаще приходил один. Он звал сегодня Неждану, но она только пожала плечами, украдкой взглянув в угол, где лежала ее мать. Олешка прождал девушку до восхода луны, но Нежданка не появилась. И он пошел один. Камень встретил его теплом, накопленным за солнечный день. Сколько лет приходили люди к камню, и ни разу он не был холодным. Олешка сел на землю и прижался плечом к граниту. Рана, полученная весной, все еще болела, мешала и сковывала движения, но от теплого прикосновения камня боль угасала, пряталась куда-то глубоко и долго потом не беспокоила. Олешка еще плотнее прижался к камню и прикрыл глаза. Он не спал, он слушал лес, он слушал ветер, и еще он думал. Вспомнилось ему, как несколько зим назад поставили на горе, что около поселка, деревянный дом, на странной крыше которого установили крест. А потом всех согнали в реку, и почему-то все плакали. Маленький Олешка ничего не понял тогда, только потом объяснили ему, что теперь духов нет, есть один главный Дух и живет он в этом деревянном доме. Олешка не поверил. Неждане и другим девочкам в доме с крестом понравилось – конечно, там было тепло и уютно, там не падали на плечи холодные капли дождя, не залезал за ворот рубахи пронизывающий ветер, но Олешка любил лес. И не важно, что земля здесь бывает сырой и холодной, и не важно, что от мокрых веток набухает рубаха, зато воздух свежий и терпкий, полон запахов и звуков, по ним Олешка мог многое определить: мог узнать, будет ли завтра светить солнце или пойдет дождь, мог сказать, какой тропинкой пробежала лисица и где прятался от нее заяц. Да, Олешка любил лес. И непонятно было ему, куда подевались духи, как мог исчезнуть, скажем, Дух огня? Разве он умер или ушел? Попробуй, оставь его без присмотра – быстро поймешь, что шутки с ним плохи.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9