Лежит на диване и жрет пиво. На моем, между прочим, диване. Нет, Большая Любовь – это не для меня. Слишком экстремально! Если мне предложат жениться или сброситься со скалы, я выберу последнее.
– Нормально! – не смогла сдержаться я. Интересно, а ничего, что я тут сижу? Нет, я не хочу сказать, то мне немедленно пора замуж. Это даже для меня пока совершенно преждевременная мысль. Просто я была бы рада иметь хотя бы туманные отдаленные перспективы.
– Семья – это самый быстрый и простой путь в могилу. А я туда пока как-то не тороплюсь, – продолжал познавательный монолог Митяй. – Ты же понимаешь.
– Даже не знаю. Не уверена, – честно усомнилась я. Хотя то, что он сказал про Большую Любовь, было очень похоже на одну из моих заповедей, я все же хотела надеяться, что и в мою честь хоть раз в жизни заиграет марш Мендельсона. Интересное кино, почему все так уверены в моей лояльности и понятливости?
– О, Манечка, ты обиделась? – нахмурился он. Я же молчала, сжав зубы. Обиделась – это было не то слово. Я пыталась по быстрому определиться, как именно я ко всему этому отношусь. Может, есть смысл встать и уйти? Гордо и красиво, оставив за собой шлейф из запаха Шанель и горестных сожалений. Но у меня нет духов, только дезодоранты – антиперспиранты. И о каких сожалениях может идти речь? Мы же еще не успели толком привязаться друг к другу. То есть, я, конечно, успела, а вот он…
– Ничего я не обиделась, – сквозь зубы процедила я. А что, если он вернулся, чтобы закончить случайную интрижку? Может, Полина Ильинична была права, когда говорила, что он будет приезжать раз в полгода, дурить мне голову и снова уезжать? Я хочу, чтобы мне дурили голову? В целом, нет, но если это он, то… возможно. Немножко. Некоторое время. Эх, я готова, чтобы он дурил мне голову всю жизнь.
– Знаешь, дело в том, что я действительно после того, что было, точно не готов к созданию новой семьи. И, наверное, было бы нечестно скрывать это от тебя.
– Ладно. И что мы будем со всем этим делать? – загрустила я.
– Я не знаю, что сказать. Я был ужасно зол на тебя, но потом у меня было время подумать. Действительно, ты – взрослая женщина, и с какой это стати ты должна была быть одна? – великодушно выдал он. Я насупилась.
– Между прочим, я тогда говорила правду. Я не встречалась ни с кем. Ни разу с момента, когда познакомилась с тобой. И потом, в последние полгода мне было не до этого.
– Правда? – обрадовался он.
– Ну, я болела, работала много и все такое, – пояснила я, но он замахал головой.
– Правда, что у тебя никого не было? – переспросил он. Я хмыкнула. Мужики! Все-таки, они очень примитивно устроены. Только бы завладеть тобой целиком, а потом можно и почивать на лаврах.
– Нет! – из чистого упрямства брякнула я. – Не правда. У меня была рота солдат. Или нет, табун больных.
– Не верю! – Митя усмехнулся, потом склонился надо мной и принялся целовать. – А теперь скажешь правду?
– Гестапо, – еле-еле прошептала я. – Скажу. Ни-ко-го! Никто не может конкурировать с тобой. Прямо не знаю, что делать. Может, клонировать тебя?
– Я очень часто тебя вспоминал. И если бы ты захотела, я готов на длительные и серьезные отношения. Просто семья – в эту игру я уже сыграл. Такого счастья многовато для меня.
– Значит, серьезные отношения, – несколько утешилась я. Хотя, чего скрывать, мечталось, как в любовных романах, что мой принц приедет из Ямбурга и бросит к моим ногам весь мир вместе с собственным сердцем и паспортом. Особенно про паспорт было бы хорошо. В конце концов, у меня же никогда этого не было. А вот длительные серьезные отношения – сколько хочешь. Меня это очень смущало, но, с другой стороны я так мучительно боялась, что он снова исчезнет, что была готова принять его в любом варианте. Вот так, никакой женской гордости. Да и откуда ей, по-хорошему, взяться. В моем-то возрасте, при моей фигуре. И прописке.
– Малыш, если тебя это не устраивает, ты только скажи. Я все пойму. Но ведь мы уже не дети. Ты и сама, вроде, всегда выступала за свободные отношения.
– Ага, – кивнула я, заодно подумав, что надо было мне вовремя проглотить собственный язык. Проблем было бы меньше.
– Дети, любовь, привязанность – я больше не желаю в это играть, – он продолжал разъяснять мне диспозицию.
– А дети-то тебе чем не угодили? – поинтересовалась я. Так, чисто из интересу. Чтобы убедиться, что моя потеря ребенка действительно неожиданно обернулась для меня благом.
– О, это самый ужас. Дети, они такие… невероятные. К ним моментально привязываешься. И можно смотреть на них часами. Когда у тебя будут свои дети, ты меня поймешь. Но только не от меня. Потому что потом ты приходишь, а ребенок тебя не помнит. Называет дядей и жмется к этой сучке, которая и слова доброго не стоит. Нет, увольте! Надеюсь, в твоих планах не стоит нарожать мне кучу детей?
– Ну что ты. Этого точно не будет, – успокоила его я. Интересно, что бы было, если бы я тогда решилась родить? Он бы меня расстрелял? – Да и вообще, мне скорее всего, здоровье не позволит.
– Да, а кстати, ты так и не сказала, что же с тобой произошло? Чем ты болела? – галантно поинтересовался Митя. Я прикусила губу. Ну, и что мне ему сказать? Что я чуть было не сделала его папой против его воли? Ага, и как именно быстро он умчится от меня вдаль, чтобы больше никогда не набрать моего номера?
– А что тебе тетка-то сказала? – аккуратно поинтересовалась я. О том, что я была беременна, знала только Полина Ильинична. Надеюсь, она не растрепала об этом всему двору.
– Я же говорил: что ты чуть не умерла. Что лежала в больнице. Так что с тобой? Ты больна анарексией? – внимательно осмотрел меня он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76