– А надолго? – начала проламываться я.
– Да нет, всего на три дня, – залепетала она и принялась мне обещать что машину потом она сама помоет, и что бензин оплатит, и что пирогов напечет.
– Я поняла, ты хочешь на Пежо прокатиться! – хлопнула я себя по коленке. То-то маман никак не отцепится. Это при ее-то природной интеллигентности. А что, это и правда аргумент. Поеду выпендрюсь перед всем честным народом. Пусть зеленеют. Эти деревенские мужланы ничего окромя тракторов и УАЗиков, в простонародье именуемых «козлами» и не видели.
– Интересно, Пашка привезет жену? – бросила куда-то в воздух я.
– Наверно, – равнодушно дернула плечами мама. Она своей цели достигла и дальнейшие мои моральные мучения были ей безразличны. И вот теперь я возвращалась из леса в бабы Шурин дом и кляла все на свете. Черт меня дернул согласиться приехать на эту тягомотину.
– Привет. Ну и кислое у тебя лицо. Мне тоже дико не хотелось переться в такую даль.
– Пашка! – воскликнула я, когда увидела, чья именно улыбающаяся физиономия пришпилена на тело взрослого, высокого как карандаш мужчины, шедшего мне навстречу по улице.
– Ларка! Как ты изменилась.
– Ты тоже. Тебя надо в Степы переоформлять.
– Поздно. И так уже все дети во дворе дразнятся, – рассмеялся он, а я подумала, что, пожалуй, преждевременно говорила, что надо валить. И как всегда в детстве словно читая мои мысли, Паша изрек.
– Я поначалу думал, что будет страшная скучища, а теперь даже рад, что я здесь. Когда мне показали на роскошную бибику и сказали, чья она, я определенно подумал, что уик-энд не будет напрасным.
– Только что я подумала тоже самое, – прыснула со смеху я. – И вообще согласилась сюда приехать, только когда узнала, что ты здесь будешь. Ты с женой?
– Нет. Она не захотела ехать в такую даль, – сказал он, а я увидела, как на его открытое улыбающееся лицо легла тень.
– Что-то не так? – спросила я на всякий случай, испытывая неземное удовольствие оттого, что после стольких лет мы не почувствовали себя чужими людьми. Мне, откровенно говоря, было совершенно все равно, что не так у него с женой. Как и все детство, я чувствовала его своей собственностью. Своей и больше ничьей.
– А, вот и они. Что я вам говорил, не успели оба приехать, как уже вместе откуда-то прутся, – забасил чуть подвыпивший дядя Сережа. Он имел право, именно его дочка выходила замуж сегодня. Если я ничего не напутала.
– Прям любовь, – поддал откуда-то незнакомый мне плюгавенький мужичонка. Поддал и уставился мне на грудь.
– Ларочка, одела бы ты платок, деточка. Простудишься, – подскочила баба Катя. Она явно пыталась закрыть чем-нибудь мое вызывающее декольте. Я рассмеялась. Родня начала стекаться, племянница Галя начала надевать белое платье из стопроцентного полиэстера, я начала думать, как бы мне все это пережить.
– Я буду рядом, – прошептал мне на ухо Павел. Прошептал чуть склонившись, так как оказалось, он выше меня четь ли не на полторы головы. Я расправила плечи. По-крайней мере, сегодня я буду рядом с красивым и молодым мужчиной, который смотрит на меня теплым и понимающим взглядом. Не так уж и мало.
Мы много ходили в тот день. Мы дошли до местного ЗАГСа, где долго звенели стаканами под выкрики «Горько» и предложения расписаться в книге актов гражданского состояния. Поскольку в ближайшие три дня мне не надо было садиться за руль, я решила расслабиться и весело хохотала, чокаясь с Пашей граненым стаканом, в который лили то дешевое шампанское, то какую-то местную политуру народного производства. Ее я старалась выливать, но иногда не успевала и выпивала.
– Лариса Дмитриевна, это не для дам, простите, – извинялся дядя Сережа. До церкви он еще извинялся. До церкви, где по традициям деревни Галю должны были обвенчать с ее суженым на веки вечные, надо было идти около сорока минут. Мы с Пашей смотрелись неплохо, так как не были обременены ни горячительным, ни закусками. Хуже всего пришлось невесте. Ей надо было изображать неземное счастье, прогуливаясь легким шагом по тридцатиградусной жаре в туфлях на десятисантиметровом каблуке, с фатой перед глазами и в полиэстеровом платье, с таким длинным шлейфом, что приходилось его поднимать, как в дамских платьях девятнадцатого века.
– Бедняжка, – не удержалась и прошептала я, когда Галя в очередной раз споткнулась.
– Да уж, бредятина, – прошипел мне Пашка в ответ и мы не сговариваясь прыснули.
– Ш-ш-ш, – зашипели родственники.
В церкви было прохладно, что радовало, и тесно, что огорчало. Я практически ничего не видела. Только дышала ладаном, крестилась в групповом порыве экстаза и ждала, когда же все закончится.
– Хочешь, я тебя к себе на плечи посажу? – прошептал мне на ухо склонившийся Павел.
– Зачем? – затупила я.
– Чтобы не пропустить шоу. А то у тебя места на галерке, – я расхохоталась в голос и тут же заткнула в себя этот смех. Я так и представила, как я сижу у Пашки на плечах, машу флажком с какой-нибудь церковной символикой и кричу:
– Горько-горько.
– Нет, спасибо, – чинно ответила я. – Лучше расскажи, что там происходит.
– Изволь, – улыбнулся он и начал зверски меня смешить, в лицах изображая таинство венчания, выражения лиц невесты, жениха (похожего на агнца, которого принесут в жертву) и батюшки, доброго неторопливого старика, с удовольствием отрабатывающего все положенные молитвы. К концу обряда я думала, что нас с Пашкой выведут вон. Как школьников за аморальное поведение. Но все обошлось и к вечеру мы с Павлом оказались за праздничным столом, на котором самогон закусывали селедкой и пирогами. Прямо как на моем дне рождения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13