– Так вот, я разложил пакеты на полке, а из-под ее белья выпали листы.
– Эти? – ткнул пальцем в кучку тетрадных листочков в клеточку доктор.
– Ну да. Я машинально поднял и почитал начало. Я был так потрясен, я вообще не понял, о чем они.
– Но вы узнали почерк? Или просто предположили, что это писала она.
– Нет, я точно узнал ее почерк. Все-таки, я ее уже очень давно знаю. Она и раньше любила иногда делать описания чего-то, особенно ей запомнившегося. Только устно, – румянец залил уже практически все его лицо, он мечтательно задумался и уставился в окно. За окном зеленел просторный московский двор. Начало лета наполняло радостью все вокруг, но это лето было отравлено для него. Отравлено этими ее необъяснимыми прогулками. Она могла часами ходить по улицам, не говоря ни слова, не замечая, что он устало семенит рядом. Но потом она останавливалась и говорила:
– Миша, езжай домой. Я хочу побыть одна, – и тогда он ехал в свою квартиру, смотрел на болтающий пустоту телевизор и думал об одном. Каждый раз об одном. Вернется ли?
– Значит, это писала она. А как вы думаете, события не могут быть просто ею придуманы?
– Не знаю, – опустил голову он. Кто может что сказать точно про Алису Новацкую? Тем более, что и раньше он ничего точно в отношении нее сказать не мог.
– Хорошо. Лекс – это реальный человек?
– Да. Это ее муж.
– Муж? – удивленно приподнял лысые брови доктор.
– Бывший.
– А что с ним? Умер?
– Сидит. Его посадили за убийство.
– За это?
– Может быть. Я не знаю. Она не говорит ничего. Не хочет разговаривать на эту тему. Скорее всего – да.
– Ну ладно, поехали дальше.
– А что, это не важно?
– Я понятия не имею, что важно, а что нет. Надо еще очень много чего узнать, чтобы составить полную картину. Пока я могу сказать, что она, очевидно, пережила сильнейший стресс, который не нашел выхода. На стресс наложился страх расправы и физическая боль. Сложно сказать, как именно эти события деформировали ее личность. Но проблемы у нее все же начались раньше. Это событие, может, и усугубило ее неадекватное состояние, но не оно положило начало в изменениях психоповеденческих стандартов и моделей.
– Мне не очень понятно, доктор.
– Во-первых, раз мы видим день Y, значит где-то есть и день Z, и тем более, день X. И вполне возможно, что только в голове, а не на бумаге. Это будет хуже, ведь к себе в голову она не пускает, как я понял.
– Надо поискать? – с надеждой взвился Миша.
– Конечно. Это бы нам очень помогло. И еще, вы не знаете, кто такой Артем?
– Артем?
– Да, она в конце пишет, что все «если», касающиеся некоего Артема, ей вспоминать невыносимо. То есть, она сама проводит невидимую черту между Алисой и Элис через этого самого Артема. И что именно после него она перестала быть «обычной». Это, должно быть, очень для нее важный человек.
– Нет. Я не знаю. – Он снова уперся в обои и задергался.
– Точно?
– Да.
– Странно. А вы говорили, что знаете ее уже много лет. Вполне вероятно, что это ее первая любовь.
– Да, конечно, все возможно. Но она общалась со мной очень обрывочно. В основном, когда ей совсем не было куда деться. А в какие-то периоды не общалась совсем, сколько я не просил. Был, правда, один случай. Она ушла с одним мужиком, но мне не кажется, что он был ее первым. Скорее всего, это был все же кто-то другой.
– Не факт, – усомнился эскулап. – Значит, об Артеме она вам не рассказывала?
– Нет. Она никогда ни о чем не рассказывала, что связано с ее жизнью. Вот о других, о жизни, о любви…
– Это очень интересно. Обязательно будем разбираться, раз вы желаете иметь точный психологический портрет супруги.
– Да-да, очень желаю. – Подтвердил Миша.
– Тогда так. На сегодня наше время закончилось. С вас тридцать долларов.
– Конечно, вот, – Миша суетливо выкопал из карманов смятые и замусоленные деньги.
– Положите на стол, – любезно и прохладно улыбнулся психоаналитик.
– Вот. А что мне пока делать?
– Ничего. Наблюдайте, следите. Зафиксируйте для меня ее перемещения, любимые занятия. Попробуйте вызвать на откровенный разговор, но не напирайте. И поищите еще какие-нибудь ее записи. Любые. Особенно то, что касается этого Артема. Ладушки? – давал уже активно понять, что прием окончен, врач. Миша дергано и как-то неуклюже напялил ветровку и вышел. Затем вернулся – забыл барсетку и ключи от машины. И снова, не переставая кивать, пятился по-рачьи к выходу. Он был таким смешным в этой своей нелепой заботе к наркоманке. Но деньги есть деньги. А доктор привык выполнять свою работу хорошо. Всегда.

Часть I. Артем.
Глава 1. Путевка в жизнь.
Словосочетание «родительский авторитет» утратило для меня фактический смысл где-то в районе тринадцати лет. Не могу сказать с уверенностью, что до этого он сильно для меня был важен, но… С тринадцати лет я не считала, что мои родичи могут мне сообщить что-либо, заслуживающее моего прослушивания. Наверное, такое отношение образовалось под воздействием криков окружающих:
– Какая у вас умная девочка!
– Наверное, она далеко пойдет!
– Надо же, такие взрослые рассуждения! Прямо на удивление! – все восхищались, когда я с серьезностью разглагольствовала над своим будущим и смыслом жизни.
– Я хочу стать врачом. Я понимаю, это нелегкий труд, но мне кажется, что очень подходит моей натуре. Мне бы хотелось делать что-то полезное для общества. И для людей. Ведь жизнь будет бессмысленна, если я только и буду думать о деньгах и личном счастье. – Вот такие опусы, бред собачий. Мне удавалось тонко чувствовать настроение окружащих и мастерски под него подделываться. Например, моя мамуля мечтала о дочери-враче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12