Его сорок тысяч в год уже не казались ей слишком привлекательными, так он ей опротивел.
Вместо письма пришла телеграмма. Она вскрыла и медленно прочла ее.
"Твое письмо очень удивило меня. Развод уже подтвержден. Сегодня утром я обвенчался. Желаю тебе всего хорошего. Харви."
Телеграмма выпала у нее из рук. Несколько мгновений она сидела, не шевелясь. Потом обессиленно опустилась на подушки.
Итак, остается только Фардаль. Что ж, лишние четыре тысячи в год ей не повредят, а муж.., что муж? В конце концов, ну что такое муж? Надоест - она найдет другого.
Горничная приготовила ей голубое платье. Это был любимый цвет Фардаля. Мильдред вызвала массажистку, затем приняла ванну, выпила кофе и тщательно оделась. Ровно в обещанный час она вошла в "Кафэ де Пари" и встретила Фардаля многообещающей улыбкой.
- Герберт, давайте присядем, у меня для вас новости.
- Новости? - насторожился Фардаль, отлично знавший, что от этой женщины можно ждать всего, что угодно.
- Хорошие новости. Мой развод утвержден. Я свободна.
- Черт побери, да это же просто чудесно!
- Я прощаю вашу грубость, поскольку это действительно неожиданность. Я рада за вас. Вы были очень терпеливы, мой дорогой. И я вам страшно за это благодарна.
- Вы свободны! И можете делать все, что захотите?
- Абсолютно все. Как только придут бумаги, мы можем обвенчаться.
- Поедем в Париж! Там подобные вещи устраиваются намного быстрее. Мы можем отправиться сегодня же, а завтра обвенчаться в посольстве. Потом вернемся сюда, или проведем пару недель в Биарице.
- Но, дорогой Герберт, сначала следует покончить с делами.
- С делами??
- Рента, - тихо напомнила она.
- Из-за этого нечего терять время, - раздраженно воскликнул он. - Вы что, мне не верите? Раз я обещал четыре тысячи в год, то дам их. Но ждать я больше не намерен. Не перегибайте палку, Мильдред, мое терпение может лопнуть, Тише!
- Да это кого угодно может вывести из себя! Немедленно прикажите горничной уложить ваши вещи. Мы едем в Париж.
- Да постойте вы, торопыга этакий! Можно обсудить с вами один финансовый вопрос?
- Хорошо, только покороче.
- Вы зарабатываете сорок тысяч в год. И считаете, что при таком доходе четыре тысячи ренты для жены достаточно? А Ривьера? А приемы? А платья, наконец? Вы слушаете меня?
- О да, и с большим интересом. Продолжайте.
- Так вот, я и подумала, что вам следовало бы дать мне восемь тысяч в год. И я обещаю: в вашем доме будет вращаться высшее общество, а ваша жена станет самой шикарной дамой в Париже и Лондоне.
- Вам, я вижу, не чужд подход кокотки. Я же не на содержание вас беру, а замуж!
- Фу, как вы грубы!
- Правда не может быть грубой. Но оставим пока вашу ренту в покое. Вы согласны завтра же венчаться со мной в Париже?
- К чему такая спешка? Вы же знаете, как эти адвокаты вечно все затягивают... Я выйду за вас в тот день, когда получу документы на ренту.
- Ясно. Я ждал вас целый год, Мильдред. Для мужчины это просто безумие.
- Но ваше ожидание закончилось! Разве вы не рады?
- Брачный контракт будут составлять как минимум две недели.
- Что поделаешь! Если вы настаиваете, я сегодня же отправлюсь с вами в Париж, но ваши адвокаты должны немедленно приступить к делу. Когда же формальности будут завершены, мы обвенчаемся.
- Я хочу венчаться завтра, - упрямо повторил он.
- Это исключено. Велите уложить свои вещи. Я еду к себе и через полтора часа вернусь.
- Хорошо.
Он проводил ее до автомобиля. Вернувшись, Фардаль действительно приказал слуге уложить чемоданы, а сам сел писать письмо.
Когда через два часа Мильдред, в великолепном дорожном костюме, вернулась назад, портье протянул ей конверт. Она узнала почерк Фардаля, вскрыла письмо и прочла:
"Дорогая Мильдред!
Мое терпение иссякло. Вы самая эгоистичная женщина в мире, бесчувственная и бестактная. Вы корыстолюбивее любого лавочника в Сити! Я любил вас, и малейшего проявления благородства с вашей стороны было бы достаточно, чтобы сохранить мою любовь. Достаточно было простого дружеского рукопожатия, я не говорю уж о поцелуе! Но ждал я напрасно. Мне это осточертело. Когда вы вернетесь, меня уже здесь не будет. Прощайте навсегда.
Герберт Фардаль."
Мильдред в ярости скомкала письмо, но давать волю гневу было неприлично вестибюль отеля кишел знакомыми. Пэт Малинсон отвесила ей издевательский поклон.
- Держу пари на пять фунтов, - шепнул Пэт Филип, - что он оставил ее ни с чем.
***
Прошло два года. В Монте-Карло начался новый зимний сезон. Поздно вечером в "Кротоне" сидела небольшая компания. Там было три молодых пары - Харви и Грейс, Пэт и Филип, Джек и Софи. К ним подошел француз и поздоровался с Бартлетом, который представил его остальным как своего старого знакомого.
- Я прихожу сюда каждый вечер, это самое веселое место. Нигде больше не встретишь столько оригиналов одновременно. Вон там, например, сидит ваша землячка - я забыл ее имя - с наемным танцором.
Филип хотел толкнуть француза под столом ногой, но опоздал. Лицо Харви вытянулось. За столиком сидела Мильдред с каким-то прилизанным брюнетом.
- Эта дама, - продолжал француз, - яркий пример того, как действует на людей сама атмосфера курортов. Она принадлежала к высшему лондонскому обществу, была богата, а потом, говорят, развелась с мужем из-за какого-то пустяка. А несколько месяцев назад встретила здесь этого жиголо и влюбилась, как кошка...
Все напряженно молчали. Француз смотрел на них с искренним удивлением. Наконец Филипу удалось лягнуть его. Он сразу же все понял и встал.
- Простите, - серьезно сказал он. - Я, кажется, был нескромен. Если эта дама ваша знакомая, я тысячу раз извиняюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30