Там, на залитой солнцем террасе, куда падала тень от эвкалиптов, собралось около сорока человек гостей. Слышались смех и веселая болтовня.
Поинтересовавшись, что они будут пить, Витор принес красное вино в хрустальных бокалах, но быстро удалился, поскольку ему, как хозяину, нужно было разливать напитки и встречать вновь прибывших.
– Вы бывали раньше в Синтре? – поинтересовалась Маргрида.
Эшли покачала головой.
Нет, но я читала о ее истории.
А о короле Жоао и его увлечении? – спросила хозяйка.
Нет, расскажите, пожалуйста.
История гласит, что король поцеловал одну из придворных дам своей королевы – англичанки Филиппы Ланкастерской. Он поклялся, что этот поцелуй был роr bеn , что в переводе означает… – Маргрида на минуту задумалась, – «без последствий» или, вернее, «не имеющий никакого значения», и жена ему поверила.
Саймон слушал невнимательно, потом вдруг увидел кого-то, с кем можно было бы обсудить его вчерашний успех, извинился и поспешил прочь.
Так вот, – продолжала Маргрида, – этот случай вызвал столько пересудов среди его придворных, что королю Жоао это надоело, и он приказал расписать потолок во дворце, изобразив на нем столько сорок, сколько было во дворце болтушек. Все сороки разные. И у каждой в клюве красная роза Ланкашира, а рядом надпись «роr bеn ». Это должно было увековечить его невиновность. Вам нужно обязательно посетить Пако-да-Вилу и посмотреть на Сорочьи Палаты.
Я бы с радостью, но только я улетаю рано утром, – с сожалением сказала Эшли.
– Тогда вы должны приехать в Синтру следующей весной и остановиться у меня. Съездим туда вместе, – заявила Маргрида, и в искренности ее намерений сомневаться не приходилось.
Эшли перевела взгляд на Витора, разговаривавшего с гостями. Она была уверена, что будет себя прекрасно чувствовать в компании его матери, но ей не хотелось поощрять отношения, которые могут привести к новым встречам с Витором.
Эшли отхлебнула из бокала. Она точно не знала, почему именно опасается снова встретиться с Витором, но чувствовала, что будет более благоразумным избегать этой встречи.
– Если мне удастся освободиться на работе, – пробормотала она.
Неожиданно внимание Маргриды привлекли действия повара, готовившего стейк и кебабы на жаровне поодаль в саду.
– Мне нужно идти, дорогая, пока еще не поздно, а то у него отвратительная привычка все пережаривать. – Она улыбнулась. – Вам, наверное, не терпится возвратиться к своему приятелю, я и так завладела вами слишком надолго.
– Гм, – неопределенно промычала Эшли.
Тут же, как по заказу, явился Саймон, и вскоре хозяйка сообщила, что все готово. После жареного мяса, к которому полагались салат и картофель в мундире, подали пышный миндальный торт, а затем – несколько сортов местного сыра и свежие фрукты.
Наливая себе вторую чашку ароматного черного кофе, Эшли опят нахмурилась. Не только Маргрида считала, что она девушка Саймона, Селеста вчера явно дала ей понять то же самое. А только что энергичный администратор команды «Далджети» остановил ее и сообщил, как он рад тому, что у них новый гонщик влюблен в такую симпатичную и преуспевающую девушку. Эшли поставила кофейник обратно на стол. С этим надо разобраться.
Она подождала, пока гости не разошлись – кто осматривать сад, а кто опустить руки под звонкие прохладные струи фонтанов, – и поближе придвинула стул к своему спутнику.
Если я и согласилась ничего не говорить о том, откуда мы друг друга знаем, это не значит, что мне нравится, чтобы нас считали влюбленной парой! – возмутилась она. – Не знаю, что ты там наговорил, но здесь все уверены, будто…
Ничего я не говорил, – перебил ее Саймон; на его щеках проступил румянец. – Ясно, что такая мысль сама придет им в голову.
Неужели? Я появляюсь с тобой только в редких случаях, почему бы им не считать меня просто знакомой? – спросила Эшли.
Саймон насупился.
А что такого, если тебя будут считать моей девушкой?
Ничего, но я не твоя девушка. Если бы люди узнали, что мои родители воспитывали тебя, когда ты был подростком, их мнение о тебе ничуть не ухудшилось. – Голос ее стал мягким, поскольку это был давнишний «пунктик» Саймона. В ее семье не один год пытались помочь ему от него избавиться. – Наоборот, они бы стали восхищаться тем, чего ты сумел добиться в своей жизни.
– Послушай, – нетерпеливо произнес Саймон, – до сих пор обо мне только мельком упоминалось в газетах, но, когда я прославлюсь, интерес прессы возрастет. И если станет известно, что я большую часть детства воспитывался в чужом доме, репортеры примутся вынюхивать, пока не раздуют это черт знает во что.
Эшли вздохнула. Саймону, конечно, следует быть честным со своими коллегами, но она понимала его нежелание, чтобы в газетах появились рассказы о том, как отец-неудачник ушел из семьи еще до рождения сына, а потом его бросила и собственная мать.
Ну хорошо, обещаю ничего не говорить. Но тем не менее, – добавила она более резко, – буду тебе очень обязана, если ты четко дашь понять своим приятелям из «Формулы-1», что мы друзья, и ничего больше!
Обязательно, – согласился ее приемный брат.
– У тебя никогда не было проблем с девушками, почему же сейчас при тебе никого нет? – спросила Эшли. – Толпы девушек крутятся вокруг мототрека и…
– Они все пустышки, – вяло сказал Саймон и взглянул на часы. Было три часа. – Я могу задержаться допоздна, но как только освобожусь, подскочу к тебе в отель. Она покачала головой.
Нет смысла. Завтра я должна быть в аэропорту к шести утра, поэтому лягу рано.
Когда мы снова увидимся? – спросил юноша. – В этом сезоне осталось только две гонки на Гран-При, одна в…
Извини, но ближайшие два месяца я проведу в долгосрочных деловых поездках, – перебила его Эшли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41