- заорал Этьен.
- Бабушка рассказывает нам историю, - сказала Алана.
Но Лесли не сказала ничего. Ее маленькое личико было бледным, нижняя губка дрожала.
Этьен был взбешен.
- Что за чертовы истории вы им теперь рассказываете - воскликнул он. - Кого это вы не убивали?
- Дедушку, - спокойно ответила Алана. - Маминого папу. Его звали Арман.
Этьен отвел дочерей в комнату. Алана стояла рядом с его стулом, но он посадил на колени Лесли. Ребенок весь дрожал.
- Теперь послушайте меня обе, - сказал он. - Ваш дедушка был очень больным человеком. Он болел долго-долго, а затем пришел Бог и взял его на Небеса. Вот что произошло. Никто не убивал и не пытался убить его. Понятно?
- Но бабушка говорила... - начала Лесли.
- Никогда не обращай внимания на то, что говорит бабушка, - сказал Этьен. - Бабушка... - он почти сказал, что бабушка сумасшедшая, но вовремя удержался, - бабушка только сочиняет истории.
Когда Анжелика вернулась, он был еще в бешенстве.
- Ты бы лучше сделала что-нибудь со своей матерью, - сказал он жене. - Ты знаешь, какую историю она рассказывала сегодня детям?
Анжелика внимательно выслушала Этьена, а когда он кончил, отвернулась от него.
- Я поговорю с ней, - сказала она, наконец. - Нельзя допустить, чтобы она такое говорила при девочках.
- Она сумасшедшая, - повторил Этьен. - Говорю тебе, Анжелика, она совсем сумасшедшая.
- Нет, Этьен. Мама - она как я. У нее слишком много воображения и иногда оно выплескивается наружу. Вот и все. Я поговорю с ней об этом.
Этьен де Монтиньи от природы не имел привычки подслушивать, но в эту ночь он заставил себя стоять у двери спальни Моники, где проходило объяснение между дочерью и матерью.
Голос Анжелики был низким от злости и, хотя Этьен не мог расслышать каждое слово, ему было достаточно того, что он услышал.
- Что это с тобой? - скаазла Анжелика. - Ты хочешь, чтобы на наши головы свалилась полиция?
- Моника захныкала.
- В тюрьму захотела? - спросила Анжелика. - Или в сумасшедший дом?
Моника только твердила "нет".
- Тогда лучше заткни свой рот по поводу папы, понимаешь? Не смей никому и слова говорить про него. Ни детям, ни Этьену, ни твоей сестре, ни одной живой душе. Понимаешь?
Ответа не было, не было слышно вообще никаких звуков, кроме плача, а затем Этьен услышал звук сильной пощечины.
- Ты меня понимаешь?! - заорала Анжелика, и ее голос зазвенел.
Опять наступило молчание, другая пощечина, а затем повторяемое "да".
Этьен отошел от двери. Желудок его болезненно сжался. Он пошел в ванную, уверенный, что его вырвет, но ничего не получилось. Он сел на край ванны, онемевший и весь в поту.
После этого Этьен ст
ал наблюдать за Моникой еще пристальней, но она больше не рассказывала историй Алане и Лесли. Она продолжала бормотать себе под нос что-то бессвязное и лишенное смысла. Каждую неделю Анжелика водила мать к доктору, были таблетки и инъекции, и еще больше таблеток, так что временами она становилась спокойной и вполне разумной. Но часто по ночам Этьен слышал, как она рыдает в своей комнате, и Анжелике приходилось бежать к ней, чтобы она очнулась от очередного ночного кошмара.
В конце концов, Этьен, волнуясь за детей, пошел сам проконсультироваться с врачом. Его звали Майлс Гордон, Этьену он никогда не нравился. Доктор Гордон принимал Алану и Лесли и третьего ребенка тоже, их сына, который умер вскоре после рождения. Нет, Этьену совсем не нравился Майлс Гордон, и когда Анжелика спросила почему, Этьен смог назвать только одну причину, в которой был уверен:
- Он еврей, но пытается это скрыть.
- А какое это имеет отношение к чему бы то ни было? - спросила Анжелика.
- Если человек еврей, он должен вести себя соответственно. Ничего хорошего, если человек стыдится своей религии.
- Боже мой, - сказала Анжелика, с трудом сдерживаясь. - Посмотрите-ка на этого философа.
- Все равно, - ответил Этьен упрямо. - Это нехорошо, если еврей посещает протестантскую церковь, ест свинину и все прочее. Это вроде того, как если бы мы ели мясо по пятницам и не ходили к мессе.
- Ты говоришь в точности как твоя мать, - огрызнулась Анжелика.
- По крайней мере моя мать не стыдится себя.
На следующий день во время обеда Этьен пошел в кабинет доктора Гордона.
Майлс Гордон знал, что Этьен терпеть его не может, но из-за Анжелики был с ним всегда безукоризненно вежлив. Доктору Гордону нравилась Анжелика. Очень нравилась.
- Поверьте мне, мистер де Монтиньи, - сказал доктор Гордон, когда Этьен сел у его стола, - у вас абсолютно нет никаких оснований волноваться по поводу вашей тещи.
- Но она все время разговаривает сама с собой, - возразил Этьен. - Вы скажете, что это обычное явление для женщины?
- Нет, конечно, нет, - успокаивающе сказал доктор, - но беспокоиться здесь не о чем. У миссис Бержерон тяжело проходит менопауза. Но на самом деле она умственно так же здорова, как любой из нас.
Доктор продолжал уверенно улыбаться Этьену, вспоминая, что ему сказала Анжелика.
- Только попробуй упрятать куда-нибудь мою мать, - коротко сказала ему Анжелика, когда впервые привела ее. - Я вырву у тебя сердце.
- Но, мое дорогое дитя, - сказал доктор, - ее надо поместить в специальную клинику. Я не утверждаю, что она совсем нездорова, но ее нужно периодически помещать в санаторий, пока ей не стало совсем плохо.
- А теперь послушай меня, Майлс, - ответила Анжелика. - Ливингстон не такой большой город, где люди ни о чем не знают. Если ты думаешь, я допущу, чтобы мои друзья говорили, что у меня мать помешалась, то ты еще более сумасшедший, чем она. Никогда, пока ты жив, дорогой. Подумай об этом. Подумай серьезно и как следует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87