..
Тяжело переводя дыхание, останавливаюсь у ступеней, ведущих к
парадному входу в "Великое хранилище". Теперь если и есть опасность, то
она во мне, а не вокруг, здесь меня уже ничто не сможет остановить. Да и
похоже на то, что никто уже меня останавливать и не собирается, если
поверить на слово профессору Дилу. И финальная часть программы
окончилась... Почти окончилась... Срываю с головы информационный обруч и
бросаю его прямо в открытую дверь, он пролетает ее, вспыхивает
разноцветными искрами, и капли расплавленного металла медленно, как бы не
подчиняясь времени, опускаются вниз и расплываются на полу в причудливые
узоры... Вот теперь-то я с программой в расчете... А господа мовы начнут
обстрел площади только через десять минут, но я в это время буду уже
далеко, гораздо дальше, чем они могут себе представить... Я буду в глубине
прошедших веков и в необъятных далях будущего... Стоит мне только войти в
эту дверь... И я вхожу вовнутрь "Великого хранилища". Здесь все хранит
следы поспешной, но, по-видимому, не особенно удачной эвакуации. Ящики,
сваленные у самого выхода, почти не дают возможности двигаться дальше.
Сотни контейнеров, забитых до верху самым ценным, тем, что надо спасти в
первую очередь, разбросаны по всему холлу. Спасти в первую очередь?
Спасти? Спасти в первую очередь, или уничтожить во что бы то ни стало? Но
оно не спасено и не уничтожено... И теперь мешает мне идти к цели. Прямо -
что-то похожее на лифт, но к нему не пробиться, а главное - мне туда и не
надо, мне надо налево, к лестнице. Пробираюсь в ущелье из ящиков, каждый
миг ожидая, что какой-то из них рухнет на меня, похоронив в двух шагах у
двери... В двух шагах от двери между известным и неведомым. Кстати, кто
это из древних поэтов сказал, что человек - это чуть приоткрытая дверь
между известным и неведомым? Не помню, но он прав... Но что касается
людей... А вот Его Фельдмаршальство господин президент, по-моему, это даже
две двери, и обе плотно закрытые на множество замков. Одна дверь в мозгу и
вторая в тюрьме... А вот и лестница... А теперь все вниз, все ниже и ниже,
двадцать восемь лестничных пролетов... Ступени покрыты толстым слоем пыли
- восемьдесят лет назад здесь прошел уже один человек, но следов не видно,
пыль съедает все следы, заполняя их собой. За мной, наверное, тоже не
останется следов... Здесь наверняка не останется, а вот на Генне... А пыль
под ногами все та же, все та же красно-коричневая пыль... Пепел...
Возможно, много десятилетий назад эта пыль могла двигаться вполне
самостоятельно. Могла двигаться и желать... А теперь я топчу ногами то,
что раньше было живым, то, что думало и мечтало. Наверное, плохо думало и
не о том мечтало, раз превратило огромный город в кладбище... Вниз, вниз,
все быстрее и быстрее вниз, туда, где еще осталось что-то от тех мыслей,
которыми был полон этот город... Но вот что мне не дает все время покоя?
Вот она цель - рядом, уже совсем близко, впереди опасности нет, позади и
по бокам и подавно, но где-то она ведь есть, я же чувствую, как она
движется совсем рядом, не отстающая и не догоняющая опасность... И уже
почти бегом пересекая последний пролет, я наконец понимаю, где скрывается
эта опасность... Она во мне, во мне самом... А вот теперь цель совсем
рядом. Вот она, кабина лифта. Что-то белое и страшное в ней, но я не хочу
смотреть на него, я уже по горло сыт этой застывшей во всех закоулках
смертью. Хватит. Отворачиваюсь и бегу по коридору, двести метров по полу,
усеянному останками жизни, двести метров по тускло освещенному коридору,
наперегонки со своими сменяющими друг друга тенями. По тускло освещенному
коридору... Светильники горят вполнакала, но все-таки горят! Какая же
все-таки пропасть между миром вещей и человеческой жизнью. Светильники,
зажженные несколько столетий назад, пережили своих творцов и обрели
самостоятельное существование. А люди? О чем они думали в тот последний
для них день? Они думали о спасении вещей, а когда подумали о своем
собственном спасении, было уже поздно. А может, все-таки кому-то из них и
удалось спастись? Наиболее ловким, наглым и жестоким? Нет. Нет, тогда уж
лучше, чтобы не спасся никто... Вовремя, вовремя надо было думать о
спасении самых добрых и умных... Вовремя остановиться и подумать, подумал
я не останавливаясь...
Дверь открылась легко и бесшумно, и в глаза сразу же ударил резкий
поток света. После полутьмы коридора мне больно смотреть на огромный
светлый зал, заставленный стеллажами с книгами. Яркий свет, чистота и
покой. Казалось, паника, охватившая в тот день весь город, не затронула
лишь это просторное светлое помещение. А может, их остановил страх перед
этими книгами? Возможно... Но меня сейчас неудержимо тянет к стеллажам у
правой стены и я, отдаваясь этому желанию, иду туда...
Второй том "Уравнений прикладной парапсихологии" находился на том же
месте, что и восемьдесят лет назад, когда перед этими полками стоял сам
профессор Дил. Я, уже почти успокоившись, не торопясь подошел к стеллажу и
взял книгу. Она была удивительно теплой и тяжелой. Открывая ее, я почти
отчетливо услыхал чей-то отчаянный крик "не читай!", и уже знакомые мне
символы сплелись в причудливое кружево формул, поразив меня своей красотой
и лаконичностью. Едва приоткрытая дверь в неведомое распахнулась во всю
свою ширь и на меня хлынул поток радости познания, смешавшийся с адской
головной болью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26