Изящная антикварная мебель, длинные бархатные портьеры красного цвета, большие картины в тяжелых позолоченных рамах – все это создавало атмосферу уюта и богатства.
– Нет, не могу. Как не могу понять, зачем тебе покупать такой дом? – произнесла Эмбер растерянным тоном и, быстро пройдя мимо Макса, открыла одно из окон.
– Затем, что теперь, когда я унаследовал бабушкино имение, я, возможно, захочу осесть в Элмбридже, – сказал он и пересек ковер, направляясь к ней. – Земля осталась, а дом сгорел, надо же мне где-нибудь жить, как ты считаешь?
Его слова звучали весьма убедительно, и все же Эмбер отнеслась к ним с недоверием. Вдруг она почувствовала, что атмосфера в комнате накаляется, что стены давят на нее.
Ее охватили уже совсем не те чувства, которые она испытывала, когда ссорилась с ним, сидя в его машине. Сейчас, находясь в такой близости от нависающей над ней высокой фигуры, Эмбер внезапно всем своим существом ощутила, что под этим дорогим костюмом скрывается тело сильного, даже агрессивного мужчины. Как она могла так заблуждаться, думая, что он не изменился? Теперь это был уже не тот молодой человек, которого она знала раньше. Макс взглянул на нее своими синими, с загадочным блеском глазами, и тут-то до нее окончательно дошло, что с ней рядом стоит совершенно зрелый и пугающе сильный мужчина. Причем, подсказывал ей инстинкт, мужчина, который может оказаться очень опасным.
– Если… если ты хочешь обойти со мной дом, тебе придется подождать, пока я накормлю мать завтраком, – нервно сказала Эмбер.
– О, сделай одолжение. Я поражен тем, что тебе, кажется, необходима дуэнья – это в наше-то время, – заметил он с нескрываемой издевкой. – Как мне представляется, твоя репутация должна быть безупречной, раз ты живешь вместе с дочкой и матерью.
И как ей могло когда-то померещиться, что она бредит этим скверным, ехидным человеком! – недоумевала про себя Эмбер, стараясь, не задев Макса, протиснуться к входной двери.
– Моя мать больна! – взмолилась она, так как он загородил проход.
– Ну, мать больна… А дочь? – лукаво спросил он. Вместо ответа Эмбер взглянула на него с вызовом, решив хранить молчание, но тут напряженность между ними усилилась настолько, что Эмбер испугалась. Губы Макса крепко сжались, под скулами перекатывались желваки, глаза превратились в синие льдинки. – Не вздумай меня дурачить, Эмбер! – Его резкий, злой голос прозвучал ударом кнута в тихой, мирной комнате. Он схватил руками ее хрупкие плечи; железные пальцы, словно когти хищной птицы, вонзились в мягкую плоть и с силой встряхнули Эмбер, как тряпичную куклу.
– Отпусти меня! – закричала она, пронзенная болью, и начала отчаянно вырываться из его железных рук.
– Только после того, как ты поймешь, что дурачить меня бесполезно! – прорычал он угрожающе. – Я хочу видеть мою дочь .
– Это невозможно… – начала было она, но Макс легко, как перышко, оторвал ее от пола, одной рукой намертво прижал к своему твердому телу, а второй – схватил за подбородок и повернул ее голову к своей. На миг перед взором Эмбер мелькнули его стальные от злости глаза, но тут же его губы властно овладели ее ртом и безжалостно, причиняя сильную боль, впились в него, понуждая раскрыться. Эмбер пыталась протестовать, но из ее груди вырывались лишь нечленораздельные звуки. Как она ни старалась, извиваясь, освободиться из его объятий, все было напрасно! Но вот его рука медленно заскользила вниз по изгибам ее тела, губы из орудия пытки превратились в средство наслаждения, осторожно, нежно касаясь ее рта, они пробудили в ней ответное желание, с которым она была бессильна справиться.
Предательский жар охватил ее трепещущее тело, исходивший от его ласковых губ и языка соблазн пробудил давно дремавшие в ней чувства. Но, даже одурманенная любовным жаром, охватившим ее душу и тело, Эмбер все же отдавала себе отчет в том, что Макс использует свой, бесспорно, большой сексуальный опыт как оружие для утверждения власти над ней. Впрочем, с тех пор как ее так целовали, прошло восемь долгих, долгих лет, и, охваченная желанием, она не могла совладать со своим телом, с готовностью отозвавшимся на призыв страсти.
Миновала, казалось, вечность, прежде чем Макс поднял голову и взглянул на зардевшиеся щеки Эмбер. Она медленно раскрыла глаза и какое-то время смотрела на Макса в растерянности, потрясенная и взволнованная его атакой на ее давно дремлющую чувственность. Но, когда ее отуманенное сознание вернулось к суровой, неприглядной действительности, Эмбер громко всхлипнула и вырвалась из его объятий. С ужасом глядя на него, она старалась успокоить свое прерывистое дыхание.
Что она себе позволила? Совершенно убитая тем, что еще продолжает трепетать от чувственного возбуждения и дышит так, словно пробежала целую милю, Эмбер сгорала со стыда. Как могла она с такой готовностью откликнуться на ласку мужчины, который однажды вероломно бросил ее, а теперь, бесспорно, собирается предъявить родительские права на ее дочь? Не иначе как она полностью лишилась рассудка!
Суровое, напряженное лицо Макса побледнело под загаром, синие глаза отливали сталью. Он, правда, тоже дышал тяжело, но без труда обрел голос.
– Это была ошибка, и она более не повторится, – мрачно сообщил Макс. – Но, рискуя показаться однообразным, я все же скажу, что уже говорил. Я хочу видеть мою дочь.
– Очень жаль, но ее нет дома, – в ярости выпалила Эмбер.
Секунду спустя, осознав, какой ужасный промах она допустила, Эмбер побледнела как полотно и чуть не лишилась чувств. Ведь если у нее и была хоть капля надежды опровергнуть отцовство Макса, то теперь она сама лишила себя этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44