.. Скорее, а то пропустим!
Натка включает телевизор. Чтоб не обидеть маму, садится рядом.
- Знаешь, как ее ценят, - со скрытой укоризной в голосе говорит мама. - Помощник депутата - это, знаешь ли, не какой-нибудь инженер.
Она взглядывает на дочь. Та молчит.
- У них и буфет свой, и обеды! А какая загородная вилла! - Мама, чуть запнувшись, старательно выговаривает новое, зарубежное слово. - Они там вроде работают, что-то обсуждают, решают, но в основном отдыхают, конечно. Зина и Ларочку свою там пристроила, и ее мужа. Ты бы тоже попросила, а?
- О чем? - рассеянно спрашивает Натка.
- Чтобы она тебе помогла! - сердится на ее непонятливость мама.
- А мне не нужна помощь, - устало говорит Натка. - И в обслугу я не гожусь.
- Ну зачем ты так? - обижается мама.
На экране зал заседаний. Коренастые депутаты с удовольствием новичков нажимают кнопки... А вот и фойе: перерыв.
- Где же Зина? - волнуется мама. - Ох, вот она! Смотри, смотри! Софья Петровна хватает Натку за руку, стискивает, трясет. - Видишь, видишь?
Через парадный зал идет Зина - нарядная, деловая, с листками в руках. Проходит совсем близко от камеры, стрельнув в объектив глазами.
- Ну, видела?
И тут звонит телефон. Софья Петровна радостно хватает трубку.
- Смотрели? - захлебывается от восторга Зина.
- А как же! - кричит в ответ Софья Петровна. - Какая же ты у меня красавица! Только очень уж быстро...
- И Натка видела? - ревниво спрашивает Зина.
- Да-да, конечно!
- Ты ей сказала, что я могла бы похлопотать?
Софья Петровна испуганно косится на младшую дочь.
- Не-е-ет...
Натка догадывается, о чем примерно идет речь. Бедная мама! Как она сдала за последний год... С Наткой ей неинтересно и скучно - та все больше молчит и о чем-то думает, - с Зиной теперь месяцами не видится. А как же! Зина ведь - государственный человек: пропадает на сессиях и приемах, непременная участница всевозможных шествий и манифестаций. Недавно со своим депутатом слетала в Париж: устроила ему грандиозный скандал и слетала.
- Знаешь, как он перетрусил? - смеялась Зина. - Я ему, прохвосту, все высказала! Я за него расписываюсь, голосую, а как Париж... Он мне - воды, а я как двину стакан, все бумажки его залило...
Молодец Зинуля: своего добьется всегда, не то что Натка. Приехала радостная, нарядная - специально пришла показаться, - привезла матери маленькую такую баночку с джемом.
- Ну что ты, Зиночка! Зачем тратилась?
- А они там лежат на столах - бери сколько хочешь.
Натка как-то странно хмыкнула, и Зина обиделась. А Софья Петровна поставила баночку на стул, рядом с кроватью, открывать не стала. Пусть постоит, такая прелесть!
Да, девочки ее раздружились... Софья Петровна сидит в кресле, думает свои горькие думы, покачивая седой головой с жиденькими волосиками, беззвучно шевеля сухими губами. Натка набрасывает ей на плечи шаль:
- По-моему, тебе холодно.
"Вот, Дим Димыч, какие дела, - продолжает она свой обычный разговор с Димой. - Скажешь, надо терпеть? Стараюсь... И вот что еще я решила, Дим: пора возвращаться мне к чертежам, хватит ерундой заниматься, правда? Даже если за нее хорошо платят. Не может быть, чтобы все, что я знаю, было бы совсем никому не нужно! Завтра поговорю с Вадимом, обещаю тебе, не смотри на меня так укоризненно..."
- Мам, пожевать есть? - В кухню влетает Лена, врубая по пути телевизор. - Ух ты, картошка!
Грохот очередной бит-группы заставляет содрогнуться посуду в шкафу.
- Сделай потише, - просит Натка.
- Что ты, мам! Такие крутые ребята! Слушай, что было на факультете...
Она ест картошку, с хрустом грызет огурец и рассказывает, рассказывает...
- Что вы тут делаете? - входит в кухню Софья Петровна.
- Садись, бабуль! - кричит Лена. - Смотри, что я купила к чаю!
Да, конечно: надо терпеть, любить и надеяться, смотрит на них Натка. Надо иметь мужество жить.
Москва - Коктебель, 1994 год


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31