в кухне отводная трубка.
- Куда, интересно, отпрыск твой подевался? - сердится Оля. - Хоть бы женился, что ли: ушел бы от нас скорее. Иди обедать! Опять уселся за рукопись? Я прямо не понимаю...
Где уж ей странное такое понять! На факультет поступила случайно, училась скверно, работает кое-как... Где уж ей понимать...
Все так же грохоча ложками-вилками, с размаху хлопая по доске ножом, Ольга резала хлеб, наливала в тарелки борщ и ворчала, ворчала. Дима поддакивал, успокаивал, смотрел на жену в изумлении, страхе: откуда у нее такая огромная, странная, такая жестокая над ними власть? Ну да, она мать и жена, но он, муж и отец, не имеет же этой власти?
- Что с тобой? Ты меня слушаешь? - крикнула Ольга, и Дима вздрогнул от неожиданности.
- Оставь в покое хоть Игоря! - взорвался он. - Сын хотя бы имеет право распоряжаться собой?
- Что значит "хотя бы"? - подняла выщипанные брови Ольга.
- Не придирайся к словам!
Ольга каменно, угрожающе замолчала. Дима смотрел на ее круглое, замкнутое лицо, гладкие, стянутые узлом волосы.
- Ты б хоть покрасилась, - сказал он в тоске.
- Еще чего! - фыркнула Ольга. - Бегать по парикмахерским!
- Можно самой, - неуверенно предложил Дима.
- Да? - иронически покосилась на него жена. - А ты говорил, седина придает благородный вид.
- Я так говорил? - смешался Дима. - Когда?
- До моря, конечно, - усмехнулась Ольга, и он встревожился: что значит "конечно"?
- Пойду пройдусь.
- Меня с собой не приглашаешь?
- Почему же...
- Ладно, это я так...
Быстрей, быстрей, пока она ни о чем не спросила, пока не передумала, не раскричалась... Только бы Натка была на месте! Он добежал до угла, набрал номер.
- Да? - с каким-то придыханием спросила Натка, и нестерпимое желание огнем охватило тело.
- Можешь подъехать к Ленинке? Сразу, сию минуту!
Задыхаясь от волнения и быстрого шага, он вернулся домой, проскользнул коридорчик - к себе, к себе! - сунул в портфель два яблока привезли с дачи, - заглянул в кухню.
- Я в Ленинку.
- Ну-ну...
Он уже полчаса торчал возле библиотеки, а Натки все не было, не было, не было... Он измучился, изождался, извелся и вдруг ахнул - есть же второй вход, центральный! - в панике сбежал вниз, обежал трусцой полукруг, снова пересчитал ступеньки - теперь уже снизу вверх - и там, наверху, сразу увидел Натку. Она честно стояла у высокой тяжелой двери, а его все не было, не было, не было... Волосы у Натки были уже темнее - басма приглушила огненный всплеск, - они свободно падали на белую кофточку, легкая юбка сжимала стан. Боже мой, какая она хорошенькая! Дима осторожно обнял хрупкие плечи, провел рукой по душистым каштановым волосам.
- Что-то в этих дверях я совсем запутался...
Он ткнулся носом в ее душистые волосы. Чем же они так чудесно пахнут? Полем? Лесом? Цветами?
- Хорошо, что ты позвонил еще раз. Я потом никуда уж не уходила.
Мимо них шли серьезные, солидные люди - с папками и портфелями. Открывалась-закрывалась массивная дверь.
- Пошли отсюда, - сказал Дима. Вот только куда им идти?
Он повел ее в Александровский сад на лавочку.
- Если тебе все равно, медвежонок, - сказал по дороге, - пойдем по этой стороне, хорошо?
- Мне все равно, - сказала Натка. - А почему?
- Ну ведь я же придумал про Ленинку... - простодушно объяснил Дима.
Натка взглянула на него как-то странно, и он смешался.
- Что-то не так?
Она пожала плечами.
- Не знаю... Разве ты не имеешь права с кем-то идти по улице?
- Имею... Но тут рядом живут наши знакомые...
Дима смешался и замолчал. Ей не понять! У них с Ольгой все общее: дом, дача, друзья. Ох ты дача! Он даже остановился. Ведь уже осень, они наезжают туда лишь по субботам: собрать яблоки, перевезти в город вещи. Если как следует протопить... Но вдруг Ольга возьмет да приедет? И потом, ему настолько не оторваться... А соседи?.. Как же быть? Опыта - никакого: всю жизнь - верный муж...
- Ешь! - Дима протянул Натке яблоко. - Из моего сада!
Надо хорошенько запомнить: все - в единственном числе, а то привык мы да мы...
Натка задумчиво сгрызла яблоко, нерешительно взглянула на Диму. Он придвинулся к ней ближе, обнял за плечи.
- Что, медвежонок, что? Почему ты так смотришь?
- Можно поехать к Гале, - запинаясь, проговорила Натка.
- К Гале? - осторожно переспросил Дима - как по хрупкому льду, боясь поверить, боясь ошибиться. - Ты хочешь познакомить меня с твоей Галей?
- Нет, не знакомить... Она дала мне ключ... Вообще-то сейчас она на работе...
- Так что ж мы сидим? - вскричал Дима, и на них оглянулись с соседней лавочки. - Надо поймать такси!
- Не надо. Это совсем рядом.
Высокий и длинный, в причудливых изломах дом. Они набирают, сверившись с записной книжкой, код - "Сим-сим, открой дверь"... Едут на восьмой этаж - не говоря ни слова и друг на друга не глядя. Натка возится со сложным замком.
- Дай мне.
Дима отпирает дверь, они входят. Он набрасывает зачем-то цепочку, целует Натку.
- Тихо, погоди, тихо...
Два чужеземца в незнакомой стране. Два бесприютных скитальца. В подобных случаях полагается, кажется, что-то с собой приносить - цветы, коньяк, - только не было у него никаких случаев. Ничего-то он не умеет, о тайных встречах на конспиративных квартирах только читал: "Не тронь тарелку: она чужая..."
Прохладные простыни, любимое тело - как шоколадка. Лишь белая полосочка на груди и белый треугольник внизу живота. Дима целует Наткины шею и грудь, губы его спускаются ниже. Нежность такая, что он с трудом удерживается от слез.
- Родная, родная моя!
Он подсовывает руки Натке под спину, прижимает ее к себе, сгорая от нетерпения. И такая в нем сила, такая мощь, как мог он носить этот пламень в себе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31