С инвалидностью первой группы, которую надлежало еще оформить, и прогнозом неутешительным: опухоль головного мозга, а сердце - это уже вторично.
Уколы ноотропила сделали свое дело: Лера встала, сознание ее прояснилось, но равнодушие ко всему осталось. И желтоватый цвет лица тоже. Она словно готовилась к переходу в новое измерение, другой мир, где все наши земные дела так ничтожны, что о них не стоит и думать. Диагноз "сердечно-сосудистая дистания", объявленный Лере, Денису и той же Наде, вроде бы все объяснял, все под него подверстывалось, историю болезни, наглухо заклеенную, направили прямиком в органы социальной защиты, и пенсия была назначена сразу, вполне приличная. Мужу пришлось сказать - аккуратно, смягчая все, что можно смягчить: дескать, опухоль мозга - "вещь в себе", и никто не знает, как и какими темпами будет - если будет! - она развиваться. Сказали не сразу: сначала крепко подумали.
- Такой не бросит, - решила наконец Софья Семеновна. - Будет тянуть до конца.
И все с ней согласились - глаз у медиков ох как наметан.
Как выдраили они квартиру - Денис и Женя! Все перемыли, перетерли, все, что можно, пропылесосили. Надя испекла огромный пирог с черникой замороженная влажным, нежарким летом, она пролежала в морозилке почти что год и дождалась-таки своего часа! Люда притащила, как всегда, домашние соленья-варенья. В суете, хлопотах, радостном возбуждении все словно забыли, что привозят в дом вовсе не прежнюю Леру, а больную, исхудавшую, равнодушную ко всему женщину, вряд ли способную оценить их старания.
- Смотри, я купила "Веллу"! - похвасталась Надя и сунула Жене под нос коробку, на которой улыбалась красотка с длинными каштановыми волосами.
- Что это? - из приличия поинтересовался Женя.
- Краска для волос, Тёпа, - снисходительно объяснила Надя и стала вытаскивать из коробки и выкладывать перед Женей отлакированный тюбик, флакон с белесой жидкостью, вложенные в тонкую пленку перчатки. - А то Лерка совсем седая, - вздохнула она и снова все уложила в коробочку.
- Ты только сразу не налетай, - тихо попросил Женя. - Она устанет.
- Много ты понимаешь, - дернула плечом Надя. - Ведь Женский день! Надо сразу привести ее в божеский вид.
- А мне нравится, - неожиданно сказал Женя. - Такая она благородная.
- Успеет быть благородной! - фыркнула Надя. - Лет в шестьдесят.
"В шестьдесят... Что бы ты понимала..." Женя заставил себя улыбнуться.
- Что ж, вам, женщинам, виднее...
"Как с ней легко", - неожиданно подумал он, глядя, как ловко управляется Надя с тестом, резко, одним движением, извлекает из духовки румяный пирог на противне, накрывает пирог полотенцем, ставит в центр праздничного стола.
- Ну, как? - спрашивает, подбоченясь, Женю.
- Здорово! - искренне отвечает он, и теперь его уже не раздражают ни ее громкий голос, ни вульгарные, как еще казалось недавно, манеры, ни даже то, что в общем-то Надя его надула, и он работает на ее фирму с утра до вечера, совершенно забросив бедный свой институт, и о чем он будет писать в отчете за первый квартал, одному только Богу известно.
"Но ведь она меня спасла, - напоминает себе Женя, поглядывая на румяную от жара духовки Надю, на ее крепкую, высокую грудь - глубокий вырез нового платья не скрывает соблазнительную ложбинку, - крутые бедра, обтянутые туго-натуго, лишь разрез на подоле позволяет сделать не очень широкий шаг. - Вот только ноги у нее подкачали... Ну да ничего... Что ничего? - спохватывается Женя. - Тебе-то какое дело? Это ж не Таня!"
Ужасно, нестерпимо захотелось к Тане. Они видятся все реже - Надя взяла его в такой оборот! - а теперь, когда привезут Леру... Женя бросает последний взгляд на ложбинку - "Да ведь это нарочно, - догадывается он. Вырез такой - нарочно!" - и бежит звонить Тане.
Он шепчет ей о своей любви, просит прощения, что в такой день не с ней рядом, обещает позвонить завтра.
- Да какой такой день? - смеется Таня, но смех ее невеселый. - Сережка называет его Днем великого вымогательства.
- Почему? - хмуро спрашивает Женя. Ему не нравится, что Сергей Иванович уже для Тани Сережка. Хотя вообще-то они однокурсники.
- Потому что бедные больные просто обязаны что-то преподносить врачам.
- И Сережке? - не без ехидства спрашивает Женя.
Но Таня, как всегда, ни его ехидства, ни досады не замечает.
- Конечно, ему тоже перепадает, - снова смеется она. - Пьем чай в ординаторской, а он такой сладкоежка!
Она умолкает и ждет. Женя знает чего. "Позвоню завтра..." У них так принято: обычно договариваются сразу.
- Знаешь, - решается он. - Леру выписывают из больницы.
В кабинет всовывается кудрявая голова Нади.
- Эй, Женька, ты с кем там секретничаешь?
Женя, скривившись, машет рукой: "Уйди, уйди!"
- Кто там тобой командует? - спрашивает Таня.
- Да так, - неопределенно отвечает Женя. - Подруга жены.
- О-о-о, - насмешливо тянет Таня. - Подруга жены - это титул. А что было с Лерой? Так вот почему ты смог в Новый год... - Не закончив фразы, она умолкает.
"Женщины любят, чтобы для них чем-то жертвовали", - вспыхивает в Жене жгучее раздражение.
- Потом расскажу, - уходит он от прямого ответа. Ничего он Тане не скажет, потому что это будет предательством. Была в больнице, и все. Ну, сердце...
* * *
Басовито и весело, нахально и громко гудит под окнами машина Пал Палыча. Надя встает на табуретку, кричит в форточку:
- Сейчас выходим!
И даже Денис не в силах оторвать взгляд от ее крутых бедер.
- Так, - командует Надя. - Едем мы с отцом, а вы, ребята, встретите мать дома.
- Почему? - возмущается Денис, вставая. - Может понадобиться мужская сила!
- А я? - вмешивается Женя, и Денис умолкает, смущенный собственной бестактностью;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125