Она вспомнила, что священник осмелился предложить ей выйти замуж за человека, - который, вероятно, разбросал своих бастардов по всей деревне. Хуже того, ей нравились эти глупые мысли о таком браке.
- Нет, я не твой папа, - ответил Ротгар, пытаясь говорить с притворной строгостью.
- Нет, папа.
- Посмотри получше, - предложил Ротгар и осклабился в страшной гримасе.
Ребенок захихикал, вовсе не испугавшись, и грязным пальцем дотронулся до большого переднего зуба Ротгара.
- Дядя Ротгар.
Он, поставив мальчика на землю, взлохматил ему волосы и похлопал по попке. Ротгара, кажется, привлекала мать ребенка, пригожая сакская молодая женщина, помутневшие от тяжкой работы глаза которой, не отрываясь, глядели на прежнего владельца Лэндуолда. То необъяснимое чувство облегчения, которое испытала Мария от мысли, что ребенок не принадлежит к потомству Ротгара, вдруг исчезло, когда она заметила его беспокойный, задумчивый взгляд, брошенный на эту женщину.
Может, ребенок на самом деле был его, но его научили называть Ротгара добрым дядей. Эти хитроумные представители знати часто отказывались от своих незаконнорожденных детей. Его повышенное, откровенное внимание к этой женщине свидетельствовало явно не о случайном интересе. Мария почувствовала, как тяжело у нее на сердце.
Этот малыш словно открыл невидимые барьеры, и все жители Лэндуолда подступали все ближе к Ротгару, протягивали руки к нему, пытались прикоснуться, дотронуться до него. Путь к дому им постепенно отрезали. Страх остаться здесь, в окружении плотной толпы разгневанных крестьян, пересилил охватившее ее вновь разочарование.
- Миледи, - позвал ее Стифэн. В голосе его чувствовалось предостережение.
Ротгар, казалось, вовсе не хотел идти вперед, - все его внимание было поглощено этой женщиной с ребенком. Но если она прикажет Стифэну острием меча подогнать Ротгара, заставить его пошевеливаться, то это наверняка еще больше разгневает толпу. Мария потянула Ротгара за рукав, и только потом осознала, что он, вероятно, не мог бы отличить ее прикосновения от прикосновений дюжины страстных саксонок, питающих к нему особые чувства.
Она осторожно взяла его за руку. Ротгар удивленно взглянул на нее, но она не испытывала никакого удовлетворения от того, что ей удалось отвлечь его внимание от женщины с ребенком. Вновь она почувствовала, как вспыхнуло у нее лицо. Это все от развязности, в этом нет никакого сомнения. Ей следует стыдиться, что сердце так сильно забилось, заставляя еще раз вспомнить тот вечер, когда она дотронулась до его затылка и почувствовала, как его кровь бьется в унисон с ее собственной.
Ее рука, зажатая в его руке, казалась такой маленькой-маленькой.
Может, он и слишком тощий, но его рука сохранила и форму и плоть человека, привычного к тяжелому труду. Набитые работой мозоли слегка царапали мягкие подушечки ее ладони, его длинные проворные пальцы старались сжимать ее пальцы мягко, не причиняя боли, и его предосторожность говорила о той могучей силе, которая скрыта в нем.
- Толпа становится неуправляемой. Это небезопасно, - предупредила она.
- Они с нами ничего не сделают.
Ее предательское сердце вновь начало отчаянно колотиться в груди, ее возбуждал его хрипловатый тембр голоса, когда он сказал - "нам", словно это он решил совершить эту прогулку с Марией. Он продолжал сжимать ее руку, и у нее не осталось никакого сомнения в том, что он не намерен ее выпускать из своей.
Она хотела было выдернуть руку, как только они вновь медленно пошли к дому, но оказалось вполне естественным идти вот так, взявшись за руки с Ротгаром Лэндуолдским, но она не могла не заметить, когда они проходили мимо матери с ребенком, как слезы покатились по щекам этой сакс-кой женщины.
***
"Может, Мария, - ведьма? " - вдруг пришло ему в голову.
Как ей удалось догадаться, что он упал духом, когда маленький Генрих назвал его публично отцом перед народом Лэндуолда? В силу какой чертовской мудрости она решила вселить в него свою собственную силу, чтобы помочь ему мужественно взирать на свой народ, хотя он был опозорен и побежден, почему она взяла его за руку, словно он был почтенным гостем, а не поверженным врагом?
А что сказать об этом мальчугане Фене, который просто незримо парил над ее братом, - ведь даже норманнам известны старинные сказки о лесных людях. И все же она выносила его присутствие, не обращая на него особого внимания, словно он был каким-то неприметным котенком. И вот теперь, когда отданные ею чуть слышным голосом указания девушке-служанке и весьма простые приготовления дали ему понять, что сегодня она сама будет его мыть, его напрягшееся мужское естество и убыстренный бег крови, - все говорило о том, что он во власти какого-то колдовства. Почему же тело предавало его, так реагируя на близость женщины, которая могла быть лишь его заклятым врагом, и никем больше.
В небольшом алькове, расположенном в дальнем конце зала, всегда было холодно, даже в самые жаркие летние дни. В те времена, когда он был здесь хозяином, он использовал это помещение, а оно было без окна, для хранения сыра, масла и прочих ценных вещей, которые ему было жалко , выбросить, например, покрытую толстым слоем пыли висевшую на колышке лютню.
Теперь кто-то перед входом натянул веревку и повесил на ней гобелен, вероятно, чтобы скрыть от посторонних глаз скромный интерьер. Что-то наподобие кровати было поставлено в углу, а женская одежда свисала с другого колышка на стене.
Неужели Мария приспособила для себя эту темную неудобную нишу? Как известно, ведьмы получают удовольствие от холода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111