А у него ничего не было стоющего. Так, ерунда! Остальное - мое. Что я ему от широты моей тогдашней души дарил. Он умолял отдать ему мою дипломную. То есть - написал её он. Я отдал, наскоро себе слепил что-то другое. У него был фурор. И он попросил меня никому ничего не говорить И я, в принципе, трепло, ничего никому не сказал.
Он поставил фильм. Все восторгнулись.
Я ленив был до безобразия. Мне бы пошляться по ресторациям, а потом неделю отмокать в дому, ничего не делая, только забавляясь со свой милой женой. Не буду дальше ничего описывать. Он стал платить мне за идеи и разработки. Потом снимал, вытаскивая меня отовсюду, на съемки, а со стороны виделось, - пытался меня спасти. А он платил мне. Дальше совсем неинтересно.
Меня бросила жена, она перестала меня уважать, - а знаешь, без уважения любви не существует! Есть только желание, но и оно уходит... Я оказался в вакууме. Один Казиев "дружил" со мной и все этим просто до мокрых штанов восторгались: какой он друг и как он прекрасно относится к спившемуся сокурснику!
Мне ВСЕ надоело и я, считая, что за мной бросятся в погоню, - хотя бы тот же Казиев, - уехал сюда, где когда-то в молодости служил мой отец.
Квартира моя осталась жене, идеи - Казиеву, а я стал твоим незабвенным Учителем... И он, рассказывая обо мне, в чем-то говорил правду, не всю. половину сочинил и не бездарно.Вот так.
Теперь все. Хватит. Устал. Давно не вспоминал я свое прошлое... Но я ни на кого не в претензии. Только на себя. Сценарий, то бишь, роман, который я послал с тобой, была, прости, подстава. Я хотел, чтобы ты поехала в Москву и там познакомилась с Казиевым... Что я хотел? Не знаю. ЧТО-ТО. Но не получилось. А роман, истинно, - барахло. Мы с ним вдвоем писали, я, вернее, - как пародию что ли на современные производственные произведения... Так вот, дорогой мой Ангел. Потому ещё он и разозлился. Я-то думал,
- посмеется... Жлобом видно стал совсем. Привет, пока. Спать. Сейчас только спать.
Ангел в ужасе молчала.
Он посмотрел на нее.
- И я ещё тебе скажу - я не несчастлив.
- Но тогда и я смогу быть счастлива здесь?.. - полуспросила полуутвердила Ангел.
- О-о, миленькая моя, до понимания, что и это, - такое вот,
- тоже счастье, - надо дорасти, дожить. Понимание появляется после пятидесяти, иногда - сорока, но в двадцать такого счастья не понять. Ну так что? Увольняешься ты или нет? Уезжаешь в Москву? - Загремел снова Учитель.
Ангел разозлилась.
- Что вы на меня кричите! Никуда я не поеду! Да, выйду здесь замуж, буду рожать детей, окончу техникум, потом институт... И стану нормальным человеком!
- А-а, ну если так, - Ради Бога! - Поклонился ей пьяный уже Учитель, спокойной вам ночи, мадемуазелль, хороших снов.
Шатаясь, он вышел из кухни.
30. "БОГАТЫЕ НА ГРАНИ БЕЗУМИЯ".
Издательский Дом "НАТТА" лихорадило.
Когда сотрудники слышали бешеный постук каблучков по коридору, каждый из них, - будь то мужчина или женщина, - как солдат оглядывал себя перед приходом, к примеру, фельдмаршала: все ли заправлено, уложены ли волосы, не дай Бог накинется какой-нибудь нервный кашель, который надо незаметно задавить, - возможно и вместе с жизнью...
На службе все должны только служить.
Такой слоган, - как теперь называют старое доброе слово лозунг-девиз, - был наиглавнейшим.
Но, как бы там не было, - акции издательства постепенно сползали с первых рядов вниз на капризном, - как девица с дурным ха - рактером, книжном рынке.
Ибо есть точная русская пословица: рыба тухнет с головы, а "голова" Издательского Дома "НАТТА" давно протухла, то есть - свихнулась окончательно.
И хоть велено было строжайше никаких потусторонних работе тем не трогать, - сотрудники знали все, или почти все. Откуда? Да как всегда - из воздуха, от птички, которая вечно что-нибудь приносит на своем хвостике! И понимали что беда пришла и к ним, а как же иначе?
Наталья, решив, что поскольку её жизнь кончена, то и издательская деятельность никчему. Нет наследника, разбита семья,
- без любви нет жизни. Ее единственной любовью был сын - Макс. Она с прежней доброжелательностью принимала рукописи от авто - ров, но, как только те выходили из кабинета, тут же сваливала их в дальний шкаф, в растущую кипу бумаг.
Девочке-уборщице приказала, чтоб та постепенно стащила всю эту макулатуру во двор, в сарай.
Девочка кивнула, но не спешила тащить во двор рукописи, - она уже кое-что понимала в работе издательства и думала, что лучше рукописи потихоньку отдавать авторам. Или просто, - переждать какое-т время. Девочка была не дура.
Авторы этого ничего не знали и потому были в полной эйфории от милейшей Натальи Ашотовны.
Муж её пытался говорить с ней, но она его невежливо выставляла из кабинета, спальни, столовой, куда бы он ни входил.
Сейчас, в данную минуту, Наталья Ашотовна собралась ехать к Улите и... И что она там будет делать, - пока не знала, но ехать она была должна, обязана, - так ей подсказывало её материнское чутье.
Простучали в обратном порядке каблучки Редактора - из кабинета на улицу - и все враз вздохнули: уехала!
И тут же пошла веселая взварка кофе, появилась даже маленькая бутылочка ликера, - для аромата, - сотрудники сгрудились в приемной Ашотовны и решали такой вопрос: а может "ренушку" где-нибудь "заденет" на трассе? Ведь сама понеслась за рулем!
В приемную заглянул муж Ашотовны - Александр Павлович Божко, Генеральный Директор.
Никто не обратил особо на него внимания, но кофе предложили. Он сел в сторонке и, нервически потряхивая длинной ногой, - тихо пил кофе, и выглядел курьером, приглашенным редакционной элитой к себе на тайный ланч.
* * *
Улита злилась на Казиева, настырность которого перешла границы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90