..
- Неужели, милочка? - с преувеличенным удивлением откликнулся Казиев, - а кто же все это будет делать?
- Ты... - ответила Тинка и сразу же ощутила как летит куда-то в пространство.
Это Казиев скинул её с кресла и стоял над ней как Справедливейший судия.
- Ты, моя милая, мыслишь, как я понимаю, так: я, режиссер, мыслитель, буду стоять на кухне, при фартуке, и готовить ТЕБЕ, именно тебе, мясное-жаркое, чистить картошку, может быть, варить щи? Ты - в своем уме? Ты для чего мне нужна? Только для постели? Не-ет. Для этого у меня целый склад на кинофабрике и везде, где я появляюсь. Если ты чего-то хочешь со мной серьезного, - то тебе нужно уметь стирать...
Она продолжала неловко лежать на ковре, с подвернутой ногой, которая очень болела. Но её любимый человек как бы не видел этого.
- Убирать квартиру - он загибал пальцы, - все, кроме моего кабинета! Ходить за покупками, готовить, причем вкусно и РАЗНООБРАЗНО! Ну,там, мыть посуду, чтобы чистое белье было и прочие мелочи... И вот тогда!.. Тогда я возможно стану тебя любить. Не терплю это слово - затерли его, как... Ты встаешь или будешь валяться на ковре до завтра?
- Помоги мне, - пролепетала Тинка, - у меня нога подвернулась.
- Вот теперь у неё подвернулась нога! - Обратился как бы к аудитории Казиев. - Какая же слабая молодежь выросла!
Он рывком поднял её с пола и усадил в кресло. Нога и вправду вспухла в колене.
- Какая ты неприспособленная, изнеженная, что за жена из тебя выйдет! Не знаю...
- А можно нанять домработницу, вот у Алены...
- Домработницу! - Загремел Казиев, - да ты, золото мое, думаешь, что я - миллионер! А я - средний служащий. Вышел фильм - слава Богу, есть деньги на некоторое время, нет - на нет и суда нет. Ты идешь готовить отбивные?
- Нет, - подумав ответила Тинка. - Давай лучше поедим в ресторане...
Казиев устал играть и притворяться.
Он взял из вазы грушу и кинул её Тинке, - на, ешь, раз ничего не умеешь. А в ресторан мы не пойдем, потому что у меня сейчас слишком мало денег, чтобы платить бешеные бабки за какую-то дрянь, когда дома у меня лежит в холодильнике...
Он опять взорлил и ещё долго распространялся о чем-то подобном, а Тинка, съев грушу, и боясь взять вторую, решила, что надо уходить.
- Я пойду... - Прошелестела она, совершенно ослабевшая от голода, и нравоучений Казиева.
... Какой же Тим бывает злой, подумала она вдруг.
А он ущипнул её за сосок, отчего она уже готова была лечь на тахту и стягивать трусики. Но Казиев устал, и все же не тридцать ему, и даже не сорок... Он молча открыл ей входную дверь, сунув подмышку пакет с "бумажками". Фотографию оставив себе.
Сразу же за воротами Тинка купила у уличного торговца жуткий пирожок с сосиской, наверное, недельной давности, и, запивая слезами, съела эту каменную гадость с таким счастьем, будто отбивную у Казиева. Который в этот момент именно это и делал, - ел отбивную. В микроволновке он моментально разогрел ресторанный обед, - иной раз он себе это позволял - заказывал, и сейчас, в одиночестве, наслаждался горячей, ароматной едой.
23. "СОШЛИСЯ ТЬМА И ПЛАМЕНЬ"...
Все девицы оказались дома.
Возвратилась из "той семейки" Алена,
Прибыла какая-то злобно-веселая Ангел.
И тихо вползла Тинка с пластиковым пакетом.
Алена зазвала подруг в гостиную, - почаевничать как раньше. том, что она побывала у Казиева, Ангел не рассказала, - не хотелось. Рукопись пока засунула в прихожей в комод почему-то.
Ангел, посмотрев на Тинку, удивленно спросила, - а что это ты с пакетом за стол?
Тинка покраснела и пробормотала, что совсем о нем забыла...
- Да брось ты его здесь, что там у тебя золото? - Рассмеялась Алена.
Тинка хихикнула, только Ангел даже не улыбнулась.
Никак не могла она пережить свой позорный поход к Казиеву.
А вообще, подумала она, чего я мельтешусь? Я же решила уехать? Решила. Вот и надо уезжать. Отнесу старику его бумажки, возьму паспорт, а если тот не захочет отдать, то и не надо...
И уеду. Хватит с меня всего.
В свой Славинск, к своим. А Леонид Матвеичу расскажет про его "друга", Великого Казиева!
Тинка вышла, чтобы отнести на кухню пакет и сделать все как было. Там достала рюкзак и всыпала на пол бумажки из пакета.
ФОТОГРАФИИ НЕ БЫЛО!
Тинка села на пол и перебрала все. Не было фотографии!
Ее прошиб холодный пот. Что она теперь скажет? А ничего. Положит сейчас все бумажки, а там пусть Ангел разбирается: может, это она сама потеряла фотку, когда бежала от старика. Она, Тинка, какое отношение имеет к рюкзаку Ангела? Никакого. Ведь какая Ангел хитрая! Ни-че-го не сказала им об этих листках и фотографии! Сама хороша!
Но все же Тинка расстроилась.
Всегда она виновата! Вечно её преследуют неприятности, а она? Да она ничего такого не делает! И вообще, пошли все они ( кто - "они"? Все!) к черту!
И слизывая языком слезы, появившиеся о жалости к себе, Тинка стала раскручивать тесьму.
Она жутко волновалась, хоть и уговаривала себя, что ни в чем не виновата, все - "они", которых, время от времени, она посылала, куда подальше, - но тесьма не раскручивалась.
И, когда перед ней выросла фигура Ангела, Тинка сидела на полу как кукла, раскинув ноги, с рюкзаком в руках...
По мокрым щекам шли грязные разводы, - рюкзак-то был давно пыльный.
Ангел же увидела перед собой страннейшую и удивительную картинку: Тинка что было сил разматывала её рюкзак, а на полу валялся пакет и лежали какие-то листы... Не какие-то! Нет! Те листы, которые она взяла у старика! (Имела на это право - он не отдавал ей паспорт и рукопись Леонид Матвеича. А что нужно Тинке?)
- Ты что делаешь? - Заорала Ангел.
Может быть, она так бы и не заорала, если бы не последнее событие, которое надорвали ей нервы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90