И с паспортом какая-то ерунда!
А если Ангел заартачится, то Макс порвет с этой дохлой компанией. Да и кто там ему нужен? Алена? Тинка? Только Ангел как-то держал его, - ему симпатичен был этот парнишка, застенчивый, какой-то суровый, и вместе с тем иногда нежный и заботливый по-женски. Странный...
И тут он услышал имя, как дуновение, - Улита...
- Что? - Вскинулся он, - вы сказали...
- Да, да, я сказал - Улита. Улита Ильина, которую вы...
- Молчите! - Закричал Макс. Вот теперь он вполне мог бы выстрелить в этого старого пройдоху!
- Да не пугайтесь так, юный друг, от меня это никуда не уйдет. И... Ну, ладно, это потом.
- Почему вы назвали это имя? - Наступал на него Макс.
- Садитесь, мальчик мой, не стоит вести себя так бурно.
- Простите, но почему?..
- Я только хотел сказать, что она - великая актриса... Более ничего. А вы всполошились.
Старик налил Максу одной заварки. - Выпейте-ка, помогает. Все будет после, уверяю вас! - Старик потер руки, как бы предвкушая некое удовольствие, - а пока вы отдадите своему товарищу рукопись, и пусть он принесет то, что принадлежит не ему...
Сволочной старикашка захихикал. - Ну-ка, догадайтесь, кому?
- Улите?.. - прошептал Макс.
- Что за чушь! - Разозлился Старик, - у вас слишком взрывное воображение. Что вы так волнуетесь по поводу этой дамы? Кто вам Улита, мама? Тетя? Никто. Никем и останется. ВАМ не должно быть до неё дела. Идите, я устал. Вы - слишком юны, а я - немощен, как видите.
Старик быстро переселился на свой клеенчатый диван и тихим сонным голосом пробормотал: идите, мой друг, и захлопните крепко за собой дверь. Запомнили, что я вам сказал?.. Конечно, нет! Но если вам дорога Улита... Хотя она не для вас, а вы - не для нее, была такая прелестная песенка давным-давно... Вы из разных пластов времени, которые несоединимы. Идите.
* * *
Макс, шатаясь, спустился с лестнички, чуть не упал на провалившейся ступеньке, вышел в маленький пустынный дворик и сел на первую попавшуюся скамейку, которая под ним жалобно пискнула.
Боже, здесь все было как будто затянуто пленкой времен.
И внезапно, до спазмы в горле, захотелось уехать к Улите, наконец позволить себе сесть у её ног и положить голову ей на колени. И спросить, почему какой-то сранный древний старик печет - ся о ней? Это ясно, именно, печется!
Девицы и Ангел подождут. Им полезно после вранья отдохнуть.
Он так славно пригрелся на вечереющем надменном солнце в этом наверное самом древнем дворике Москвы.
Из окна на него некоторое время с грустью смотрел старик.
19. БАНКА ОЛИВОК.
Улите казалось, что наступили самые черные дни в её затухающей жизни.
Шкода перестала вдруг "фурыкать", на ремонт денег нет. Квартира, за которую думала получать хоть сто долларов в ме - сяц, "пришла" к ней обратно.
Режиссер в театре становится потихоньку хамовитее и хамовитее, значит без "подпитки", - рекламы, - ваша недолгая последняя песенка спета, "великая "Грета Ильина" или, если хотите - "Улита Гарбо"...
А что, красиво! Усмехнулась она.
И отдраила квартиру, что делала всегда, когда приходилось совсем плохо.
И тут, - как всегда неожиданный, пахнущий ветром и волей - Макс!
Она так ему обрадовалась! И так загрустила. Что даже не смогла бы решить, - чего больше: грусти или радости.
Скоро, очень скоро он прозреет и перестанет к ней ездить. Платонически сидеть вечерами, и беседовать о всяких тонких, рву - щихся от прикосновений покрепче, материях, - жизни, любви, смерти, вере...
Макс кинул на стол рукопись бедного Учителя Ангела - Леонида Матвеича. Улита даже не глянула на нее.
Они увидели друг друга и все было забыто, кроме этого, самого важного: они увиделись.
И вот, пожалуйста, звонок в дверь.
В квартиру ввалился Казиев.
Он сразу же ощутил, что Улита ( Макса не видел пока, тот оставался в комнате) какая-то странная, - благостная, что ли? А не жесткая как обычно при его появлении... Странно.
По его данным, Улита должна бы валяться в рыданиях...
А он на вершине! Почти на пике!
Потому ему захотелось поразвлечься и "поразвлечь" свою бывшую супругу, - это значило хорошо её позлить, а самому посмеяться и повеселиться над её беспомощной злостью.
Но сделать это элегантно и совсем не грубо.
Впрочем, Казиев совершенно искренне считал, что грубить он совершенно не умеет. Тем более - дамам?.. Фи, о чем это вы.
На вершине он был вот почему.
Некоторое время назад ему позвонила Тинка и визжа от счастья, сообщила, что у неё рукопись сценария, который она лично достала у того старика "из Ниццы"!
... Но ведь правда же рукопись от Старика! Только она - Леонида Матвемчева... Это не важно. Тиму нужен сценарий? Нужен. Он страдает? Страдает! А сообщать, что и от кого... Сам увидит. Ан - гел же говорила, что "переживательно"!..
Так рассуждала вполне здраво, - с некоторыми допусками, - скажем, и по своему разумению, - Тинка.
Казиев валялся на своей любимой тахте в любимом виде, - драном толстом махровом старом халате, - "антистресс", - назывался халат.
Если все шло не так, он заворачивался в эту махину и лежал, укрывшись с головой, подсчитывая с нарочитым преувеличением все беды, свалившиеся на его несчастную талантливую голову, которую никто по сути не знает, не понимает и не жалеет.
Но, услышав, что лопочет Тинка он прям козленочком спрыгнул с тахты и закричал, чтобы она приезжала к нему немедля, что он так скучал по ней и только его безумнейшая занятость не давала им свидеться.
На что Тинка как-то странно помолчала и ответила, что сейчас она никак не может, а вот утром... ( Девчонки ждали Макса, а он все не появлялся. Ну уж утром они его достанут, вместе со сценарием! Ангел волновалась серьезно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90