окна были плотно занавешены.
Старик зажег где-то у пола настольную лампу и я наконец-то огляделась. И удивилась, что у такого древнего старикана может быть так чисто в комнате. Комната была одна и ещё что-то вроде кухни рядом.
И, что меня как-то снова напугало и заставило сомневаться в моем выборе, это то, что в доме, пока мы шли, я не почувствовала присутствия людей.
Я сразу же спросила, - а вы здесь один живете?
- Да. - Гордо ответил старик, - этот дом - мой. Но в силу... И удалился на кухню. А я осмотрелась уже хорошенько, - нас - колько позволяла настольная лампа на полу (он, что, скрывается? Боится воров? А воровать-то у него нечего!).
В комнате был порядок, я бы даже сказала, - военный, хотя не знаю, какой он, этот "военный порядок".
Пустой письменный стол. Три стула. Раскладушка, застеленная байковым одеялом, подогнутым под матрац.
Высокий черный узкий гардероб на замке и клеенчатый старый диван.
Я стояла, не снимая с плеч рюкзачок, потому что не знала - бежать мне отсюда поскорее или все же остаться на одну ночь, а уж завтра мотать отсюда...
Притащился старик ( мы так пока и не познакомились...) с кипящим чайником и тарелкой сушек. Я была голодна до предела, вид сушек меня не вдохновил и я опять пожалела, что появилась здесь.
Но хозяин мой был востер: сразу заметил мое разочарование и успокоил.
- Не волнуйтесь, юноша, голодным спать не ляжете.
Делал он все размеренно и спокойно, исчезла его бывшая на улице суетливость и униженность, он даже как-то распрямился, вроде бы подрос.
Застелил письменный стол клеенкой, чайник угнездил на подставку. Ключиком на цепочке, который висел где-то у него на брюхе, открыл замок на гардеробе и с полочки, застеленной белой бумагой, достал хлеб, колбасу и половинку копченой курицы.
Что ж, конечно, я осталась у старика! Голод не тетка, знаете ли.
Сам он только пососал сушку и выпил чаю. Все остальное срубила я.
И тогда старик спросил меня.
- Юноша, а зовут вас как? Меня - Степан Семенович. Фамилию мою вам знать не обязательно.
- Ангел! - Выпалила я.
Дело в том, что моя матушка, рожавшая меня трудно, и в роддоме напротив церкви, решила назвать меня Ангелина - чтобы, так сказать, сразу определить мой жизненный статус, - не получилось у нее, увы... Звала она меня - Ангел, а девчонки и ребята, вслед за ней, со смехом, правда, тоже: Ангел да Ангел...
Ну, вот я и брякнула старику свое истинное имя, хотя всю дорогу твердила себе, что я - Володя, Володя, и Володя, - как мой папаня.
Старик расхохотался. Он становился все более вальяжным и свободным. И я понимала, что начинаю его очень бояться...
- Значит, Ангел, - повторил он, - вот наверное поэтому я вас и пригласил к себе... Я ведь гостей не люблю. А вот Ангел мне очень нужен. И хихикнул довольно мерзко.
Странный какой!..
И услышала его шепот.
- Не вздумайте что-нибудь украсть, Ангелок! Я вас достану и оторву голову, - он как-то внимательно посмотрел на меня и таин - ственно так спросил, - а вы Ангел, - не девочка ли? Я заподозрил это сразу! Вы думаете, я зазвал бы к себе парня? Чтобы он меня угробил и обворовал?
Я содрогнулась. Так вот какой он, этот старик! Узнал сразу главное...
Старик хохотнул.
- Ну, что вы испугались так, Ангелочек? Я на вас не претендую, мне уже ничего ТАКОГО не надо. Раньше... Раньше у меня были такие женщины, такие, моя радость! Да что вам говорить. Вы же не представляете, каким я был, и ничего не понимаете.
Он полез в свой гардероб и стал рыться на нижней полке.
Я успела заметить, что кроме полки с едой, - все остальные заполнены бумагами и папками. Вот это да!
Но тут мне была сунута под нос старая, однако очень красиво сделанная плотная фотография. На ней были трое: двое мужчин и девушка. Где-то на берегу моря или широкой реки, или... не знаю, чего. Океана.
Девушка в платье старинных годов, как бы газовом, развевающимся.
Она смеялась и волосы её, какие-то серебристые, вьющиеся, трепал ветер.
Толстый волосатый палец с искривленным ногтем ткнул в одного из мужчин: вот он я...
Я всмотрелась в этого мужчину на фото и поняла, что старик разыгрывает меня.
Ну, не мог тот стройный черноволосый красавец стать этой развальней с противным лицом и ужасным телом!..
- Давай сюда, дура! - Вдруг крикнул старик и выхватил фотографию у меня из рук.
Я же ничего же не сказала! Только посмотрела на теперешнего Степана Семеновича! А он сразу ругаться! Сам дурак.
И неожиданно я захлюпала носом: все сказалось, - и мое бегство, и то, что я обокрала маменьку, и то, что мне пришлось придти сюда и - главное! я не знаю, что со мной будет.
- Ладно, не ревите, милый Ангел, - уже насмешливо заявил мой хозяин, уложил фотографию снова в гардероб и запер его на ключ.
- Реветь надо мне. Но старики почему-то не плачут. Давайте ложиться спать.
Он постелил мне на диванчике и я думала, засну мгновенно, но не тут-то было.
Спать расхотелось сразу, как только меня обступила тьма.
Я села на диване и меня затрясло. Вдруг вот так сразу.
И Старик почему-то не спал, он подошел ко мне, наклонился и, зловеще спросил: страшно, Ангел?
- С-стр-ра-а-ашно, - сказала я правду.
А Степан расселся на стуле, закурил ( мне почему-то казалось, что он не курит!) и мечтательно произнес.
- Ты не знаешь, что такое настоящий страх. И как его преодолевают. Ты меня не бойся, Ангелица. Я - уже не страшный. Вот когда я был таким, как на фотографии, - тогда я был страшным.
Он докурил сигарету и сказал, - все, спать. Завтра у нас с тобой дела.
Какие у меня с ним могут быть дела?..
Я убежала из дома не для его дел! Я убежала, чтобы начать красивую, прекрасную жизнь в столице, о которой мне столько рассказывал Леонид Матвеич!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90