Пусть ещё несколько минут прод - лится очарование свободы, которое утекает, как вода, с каждой минутой.
Квартира была "вылизана", на столе разложены всякие вкуснос-ти, стоят бутылки с шикарными винами, кругом цветы и посередине стола - изумительной красоты цепочка венецианского плетения, - дорогая, наверное, до ужаса. И все это - ей! А она, как парши-вая помоечная кошка, нос воротит. Молчи. Стисни зубы. Привык-нешь. Тебя не пытать будут, в конце-то концов! Так она уговари-вала себя.
И вдруг Наташа пожалела мужа. Какой-то он был неухоженный, с появившимися вокруг глаз морщинками, - то ли усталый, то ли грустный...
Она сама подошла к нему, обняла, и разрешила целовать, сколь - ко ему хочется. Продолжалось это довольно-таки долго. Наконец она шевельнулась. Довольно, довольно, на потом не останется!
- Останется, - заверил её повеселевший Алек (ну что делать с этими мужиками!).
Они сели за стол, Наташа надела цепочку и сама поцеловала
Алека за нее. Алек снова расцвел. Они долго сидели за столом, ели, пили, говорили обо всем...
Наконец наступил вечер. И Наташа сказала: я пойду в ванну, а ты приготовь постель.
Все уже готово, - откликнулся Алек и подумал, что любящая жен-щина после разлуки не рассиживала бы за столом, - а кинулась бы в койку с любимым человеком... Но что он ноет? Что, не знает свою жену? Знает.
Но обидно, когда любимая женщина явно тянет кота за хвост, чтобы как-нибудь отдалить время их близости.
Наташа вышла из ванной в прозрачном халатике и лукаво посмот - рела на мужа: неси меня в спальню!
Он подхватил её на руки и, войдя в спальню, положил на кро - вать. Она зарылась в перине и пуховой одеяле, в мягких пуховых подушках... Как бы хорошо было поспать одной, - в уюте и покое.
Но покоя не жди.
Алек был даже груб: он набросился на нее, как медведь.
Он не отпускал её всю ночь. Она даже взмолилась, сказав, что устала, но на самом деле, ещё бы секунда и она бы просто впала в истерику.
... Что за ужас были за три дня! Он не выпускал её из постели. Приносил есть, пить, косметику, носовой платочек... - да бук-вально все, что бы она ни попросила.
Наконец она взмолилась.
Давай посидим за столом... Я устала делать все лежа... У него захолодели глаза. - Ты больше не хочешь?
"... Нет, хочу!" - Хотелось заорать Наташе. - Ты, что сумасшедший?
Как можно ещё хотеть? Нужна же передышка! Надо же это понимать!
Но, конечно, ничего она не крикнула, а стиснув зубы, промол - чала... Алек встал и сказал, что пойдет за сигаретами. Надел ха - лат и ушел. И его долго не было. Наташа заснула, но сном тяжелым и чутким, так как всем своим организмом, всеми нервами, сердцем, она ждала, что он скоро придет и опять начнется это терзание.
Он пришел и не лег, а сел на кровати. Сидел, молчал и курил.
Что ещё он от неё хочет? Чтобы она тряслась от страсти? Ну, неу - жели он не понимает, что этого не будет! Может быть, если он бу - дет осторожен, нежен, не навязчив и станет прислушиваться к ней, поймет, когда возникает её зов... Но не говорить же ему об этом?
Алек повернулся к ней, затушил сигарету, сказал твердо и как-то даже холодно:
Если ты больше не хочешь, скажи. Я не обижусь. Только скажи прямо, не финти. Устала? Надоело? Я пойму. Скажи. И я к тебе не притронусь. Я ведь думал, и ты соскучилась...
И она прошептала.
Алек, я отвыкла и устала. Ты же мужчина и совсем забыл, что - я слабая женщина и это не слова, я действительно слабая... Такая уж... Можешь обижаться, как хочешь, но я должна выспаться.
Он немного пришел в себя.
Ну конечно, родная, прости меня, дурака! Я тут забурел в оди-ночестве! Конечно, отдохни! Маленькая моя девочка, хотя уже и мама! - Он не стал гладить её, хотя очень хотелось, потушил нас-тольную лампу, - и вышел.
Она проснулась утром, посвежевшая, выспавшаяся. Алека не бы - ло. Хоть бы он ещё там где-то побыл! Но дверь открылась и на по - роге появился Алек с подносом, - кофе, булочки, джем, яйца, - завтрак.
Она с удовольствием поела, покурила с наслаждением и, глянув на Алека, поняла, что надо отрабатывать, что пауза слишком затя - нулась.
Наташа откинула одеяло, закрыла глаза и тихо сказала: иди...
* * *
Потекли дни, недели, месяцы. Давно уехала в Союз мама.
Наташа целиком отдалась работе: и печатала, и стенографирова - ла, и переводила. Алек говорил ей, что ею очень довольны и сме - ялся, - кажется, она становится здесь нужнее, чем он. Он этим и гордился, и что-то в этом его угнетало. Наташа стала так мало бывать дома и так уставала. - как говорила она. - что они совсем мало общались. А ночами... Нет, обязанности свои супружеские она исполняла. Именно исполняла! Он же не лох, который в женщинах не разбирается. Ему хотелось откровенно поговорить с ней. Может, она вообще не хочет с ним жить, быть? Может, это он заставляет её, угнетает? Так он может отстать от нее. в конце концов, - развестись! Черт с ней, с Европой! Что, он тут счастлив? Другие, наверное, там, в Союзе, думают. - вот повезло Альке, конечно. - папа! Может и везло бы, если бы он жил нормальной жизнью, с лю - бимой женой, со своим сыном! Чего она потащила в Союз ребенка? А все потому, что не хотела с ним общаться, своим мужем! Он это понял, потому что думал об этом непрестанно. Хоть на время от него отделаться! А теперь заговорила о том, что надо сына заб - рать сюда, что, мол, маме трудно. И это решение опять из-за не - го! Сын будет здесь, и они ещё больше отдалятся друг от друга: ребенок маленький, потребует внимания, и ещё работа! Алек все понимал. И решил поговорить с женой. Пусть она скажет наконец все честно: из-за чего она вышла за него замуж? Неужели из-за
Европы? Нет, не то. Но тогда - что? И нужен ли он ей сейчас? Ес - ли не нужен, пусть скажет, не может же он так жить вею жизнь, - из милости муж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101