Я живу на Горького, в "Хрустале", знаете? Вы на Академической? Отлично. Перезвонимся в ближайшее... Ну, или вы ей, или мне. Или мы - вам. Записываю... До встречи. Чао.
Марина торжественно положила трубку.
- Позвонил сам! Значит, заинтересовался. Тебе позвонил, мамаша твоя сказала, что ты у меня и дала телефон. Что же это она нарушает свои правила?
Наташа сама была удивлена, что мама дала незнакомому человеку телефон Марины. Но у Шурика такой голос!
А Марина уже строила конкретные планы.
- Позову Хачика с Аленой, они ничего, свои люди, для антуража, а может, ещё кого-нибудь, чтоб не думал, что ради него собираемся. К Шурику твоему присмотрюсь, разберусь, что за птица, я - челоек опытный.
ШУРИК, КАК ОН ЕСТЬ.
Маман уходила в институт на полчаса раньше Шурика - так она считала! Шурик при ней вставал, надевал халат, суетился, мылся, причесывался, давая понять, что вслед за маман он улетит, как быстрокрылый самолетик, на учебу, в ненавистный МИРЭА. И как только за маман закрывалась дверь, он валился на тахту.
Шурик не все наврал Наташе: и нянька была, и маман-профессор, но отношения были другими, чем те, что обрисовал он девчушке.
Няньку Катю он вовсе не боялся, да и обожала она его так, что все ему прощала, покрывала все его грешки, правда, старалась вывести Шурика на путь истинный и праведный, что, конечно, у неё не получалось. Он по-прежнему оставался для Кати "маленьким Сашунечкой", а что с ребенка спросишь? Как и мадам профессор оставалась для неё Лидонькой, как бы старшенькой сестрицей малого братца. Но хоть Лидонька и была женщина положительная но уж больно Лидонька была суха и неласкова. А с Сашунечкой, - ну прямо как железа!
После ухода маман Шурик крикнул Кате, чтобы тащила ему в ком-нату кофе, пирожки, сигареты и пепельницу.
Катя тут же все принесла и встала у порога с горестным видом.
Начинался час воспитания.
- Сашунечка, ты бы пошел в институт, мальчик. Мама-то чегой-то заподозрила, говорит, проследи за ним, чтобы пошел... А ты вон, в коечку да с бутылкой (она заметила около Шуриковой тахты бутылку вина и огорченно покачала головой).
Шурик со вкусом глотнул из бутылки, закурил сигарету и растя - нулся поперек тахты.
- Катя, у меня сегодня свободный день и вообще, я пишу работу дома, очень серьезную, мне надо все обдумать, а вино, так, ерунда, для бодрости духа. Разбудила ты меня когда? В семь? После этого я метался как ошпаренный козел перед маман.
Устал, будто мешки таскал всю ночь. Отдохнуть мне надо? Надо. Все говорят, что я похудел, и бледный, как бумага.
Это был Кате удар прямо в солнечное сплетение: здоровье Шури - ка волновало её с самого детства, вечно он болел ангинами, отитом, простудами, даже корь и краснуху подцепил где-то, хотя никогда не ходил в детский сад.
Катя так убивалась во время болячек Шурика, что её впору саму в постель класть, и потому любое его напоминание о слабости здоровья приводило её в трепет, и она замолкала, переставала Сашунечку воспитывать и покрывала все его проделки.
... Институт не убежит, думала она, попозже закончит, а здоровье нигде не возьмешь, никакой институт тебе его не подарит.
Катя жила много лет в этой семье, ещё Лидоньку девчушку обихаживала, теперь вот Сашунечку... Ни мужа, ни детей у неё никогда не было, да она их и не хотела, приговаривая, если спрашивали: Катя, почему ты замуж не выходишь? - Замуж вытти - не напасть, как бы замужом не пропасть.
На одном всегда возникали небольшие стычки: Катя не любила, когда Сашунечка прикладывался к бутылке, - а это он делал чаще и чаще.
И теперь Катя не ушла, а, стоя у двери, начала нудить, чего
Шурик терпеть не мог, кому охота слушать, как ругают самое приятное твое времяпрепровождение. Прямо врезать хочется по чайнику, даже любимой Кате.
А Катя гудела.
- Сашунечка, что ж это ты с самого утра зелье пьешь, как алкоголик какой! Вот не думала, не гадала, когда маленький был, что так пить зачнешь. Ведь зелье это богопротивное. У нас в деревне всех, кто пил, не уважали, да с чего уважать? Пропивали все до нитки, дети по миру ходили, а енти алкаши на справных мужиков, как напьются, так с кольем идут. Сами-то ни хрена не могут, так чтобы и у другого не было. По-ихнему надо, чтобы миром пили, миром все пропивали, а там трава не расти... Ты такой красивенький, умненький, такой справный, девки вон звонят кажный день, а пьешь. Подумай, куда твоя красота через это денется. Захочешь какой подмигнуть, а она и нос отворотит...
Шурик разозлился. Не нравилось ему, когда Катя начинала гово - рить о пропащей красоте, это пугало Шурика, но ненадолго. Ерунда! Он всегда будет таким! Только бы не говорила, что денег давать не будет, надо её успокоить.
- Кать, ты вот говоришь, а ничего не знаешь! Я, Кать, с девицей познакомился, лет шестнадцать, не больше, - красавица! Одета, как модель, а ноги - от шеи растут.
- Как это? - Поразилась Катя. - От шеи-то? Ведь не бывает, или больная какая?
Шурик зашелся от хохота, интересно бывает побеседовать с Катей.
- Так говорят. Ноги у неё длинные, вот и все! Дурочка ты, Катя!
- А-а, - успокоилась Катя, - так ты так и скажи, а то "от шеи". Тьфу! - Но тут же Катя снова заволновалась, - а ей, говоришь,шестнадцать? Мало, миленький Сашунечка, тебе-то вон уже двадцать один, куда тебе такая молоденькая! Не дай Бог что, не оберешься забот да хлопот.
Шурик снова отглотнул от бутылки, успокоив Катю.
- Я немножко, горло прочистить, что-то першит. Молоденькая? Знаешь, какие теперь эти молоденькие? Рожают в четырнадцать! Потом, я ничего не собираюсь такого, погуляем, потанцуем, в кафе сходим.
Шурик закурил, мечтательно глядя в потолок.
- Я сегодня с этой девушкой в театр иду, так ты мне денежек подкинь:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101