Как это американские дамочки живут в своих огромных коттеджах одни и ничего не пугаются! Остаются в доме, в одиночестве, после каких-нибудь страшных убийств по соседству, лихо ответив очередному мужику на его сакраментально-американский вопрос: вы в порядке? - да, мол, в порядке! Типа, - нечего беспокоиться.
И мужик, удовлетворенный ответом, уходит.
А вот русская Эля совсем не "в порядке"!
Она встала, на цыпочках подобралась к окну, как будто кто-то там внизу мог её слышать и уставилась в темный сад.
Постепенно глаза её привыкли к темноте и ей стало видеться, что за березой, у входа в дом, кто-то стоит...
Ствол был неправильный, какой-то распухший.
У неё захолонуло сердце.
... Что делать? Бежать некуда... Звонить в такое время Палычу, совестно. А вдруг в саду - никого? И по поселку пойдет смешливый слушок, что новая "наследница" со страху ночами сама не спит и людям не дает. Этого не хватало!
В темноте все зыбко, тем более в саду... И сухая ветка могла сама по себе треснуть. Она же не в городе! И должна привыкать к странной, непонятной городским людям жизни природы.
Эля разозлилась на себя, на этого неизвестного, и со злости вдруг подумала, что единственный мужчина, который сможет пожить здесь какое-то время - это её бывший супружник, Климуша, которому, как всегда делать нечего. И расстроилась: вот так вот, дорогая, когда нужен человек рядом, то это оказывается только Климуша! Все равно она ему позвонит, плевать! Ну, воришка мелкий, так она все припрячет... Приняв две таблетки снотворного, она почти тут же заснула.
Утром, как ни странно, она оказалась жива, двери никто не вскрывал, окна алмазом не взрезаны и никаких следов на газоне под окнами, - как она ни рассматривала, - Эля не увидела.
Она только успела выпить кофе, как в калитку позвонили.
Оказалось, милиция.
Симпатичного молодого лейтенанта и сержанта постарше она напоила крепким чаем, накормила бутербродами и они сообщили ей, что были у потерпевшей в больнице, разговаривали с ней... Но вот, что она им рассказала: шла она на дачу, чтоб занести банку меда, с Ираидой ещё был уговор. И у неё так закружилась голова, что она потеряла сознание и упала. Очнулась только в больнице.
- Может, конечно, это так, а может и не так, - с сомнением заключил лейтенант, - я ей не очень верю. Тем более, что папаша там был. Мужик себе на уме.
- А он причем? - Удивилась Эля.
- Он-то непричем, но вот сдается, что он её подучил так говорить. Доктор твердо стоит на том, что удар от тяжелого предмета...
- А что вы думаете? - Спросила Эля.
- Думаю, девица эта хороводила парней, вот кто-то и наподдал ей. Парни тут в рабочем поселке лихие есть. И папаша, конечно, за дочку боится... Раздумчиво объяснил лейтенант.
Как в воду глядел Палыч! Теперь будет милиция трясти какого - нибудь психа Валерку и это вполне может аукнуться и в их поселке. Надо как-то лейтенанта разубедить.
Эля тут же принялась за дело.
- Пойдемте, посмотрим то место в саду...
- Мы как раз и собирались, - обрадовался лейтенант, что она первая сказала об этом.
Там, где вчера валялась потерпевшая Люська, на опавших листочках буро темнела засохшая кровь...
А чуть в стороне торчал из земли корень дерева.
Но на нем крови не было.
Лейтенант внимательно все осмотрел, пошептался с сержантом и сказал Эле: возможно и так, - упала она на этот корень, а потом перекатилась в бессознанке, тут пригорочек, видите? Но все-таки как-то не сходиться. На затылка тогда была бы рана...
Лейтенант явно сомневался, но, наконец, ушли.
Эля с облегчением вздохнула, но подумала: до чего же неблагодарная! Ночью, если бы неожиданно появился такой лейтенант, она бы от счастья разревелась, а днем, при свете, ей он надоел.
Если бы вчерашним вечером она была так же внимательна, как ночью, когда до слез в глазах всматривалась в ствол березы, то заметила бы метнувшуюся тень... Но она тогда ничего не увидела, не услышала.
А ведь был чужой в её "наследном парке"... Глава 3
1945 год. Берлин. Конец Великой Отечественной.
Сержант Витька Капустин, сирота, - все родные погибли в Гомеле), с прекрасным знанием немецкого (мама, Заслуженный учитель Белорусской ССР заставила), был направлен порученцем к генерал-лейтенанту Петрову, Александру Алексеевичу, Герою Советского Союза.
Генералу Петрову он понравился: лихой, сообразительный, исполнительный парень, да ещё и переводчик! И, присмотревшись к Витьке, Генерал понял, что такой сумеет отлично исполнять ВСЕ, вплоть до разного рода деликатных, поручения. А таких моментов в боевой жизни было немало.
Хоть и изнурительные шли бои, и даже на сон времени не оставалось, однако человек есть человек, а тем более - мужчина.
И об этом забывать невозможно. Иной раз в самую неурочную минуту. Если рядом находится боевой товарищ женского пола, пусть даже страшнее бабы-яги...
Вот так и совершались походно-полевые романы, и возникло новое понятие, созданное войной, - ППЖ, - полевая, походная жена.
Ломала война человеческие судьбы.
В штаб армии генерала Петрова пришла новенькая. Двадцатилетняя машинистка-стенографистка Ираида. Да не баба-яга, а истинная красавица. Из Орловской губернии, где когда-то, говорят, проходил путь "из варяг в греки", и от того все орловские смахивают на классических греков, высокие, стройные, а женщины - малогрудые, худощавые, - с большими карими глазами и тяжелыми черными волосами.
Такой была и Ираида.
Некоторые из офицеров сетовали, что она слишком худа и черна, но те, кто понимал "в апельсинах", сделали на Ираиду стойку.
К ним относился и генерал Петров.
Хотя всю жизнь прожил верным семьянином со своею женой, - майором медслужбы, женщиной умной и деловой, не обращающей внимания на такие глупости, как романтическая любовь, и любовь вообще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84