Был ведь и плюс в этой Марианниной прогулке: пока Джеральд места себе не находил из-за сестры, он совсем перестал думать о Молли с Томом. Теперь страх ушел, а горькие воспоминания вернулись. Наверное, они и не покидали его совсем, просто отошли на второй план, спрятались за декорациями, выставив тревогу на авансцену.
Тьфу ты, мерзость какая: театральные словечки сами в голову лезут. Он и на Марианне-то сорвался больше оттого, что самому ему плохо, тяжело, мерзко, обидно, больно. Вот не думал, что можно себя чувствовать таким разбитым из-за какой-то вздорной девчонки, ничтожным, отвергнутым, раздавленным из-за того, что она предпочла другого. Бедная Мари, ей-то уж совсем ни за что, отдачей братикова увлечения досталось. Хочешь не хочешь, придется идти извиняться, эта Марианна наверняка раньше Джеральда поняла, что с ним происходит, дала ему время додуматься самому и теперь ждет, когда он придет просить прощения.
Сейчас, Мари, отнесу твои башмаки сушиться и приду… – мысленно пообещал Джеральд. И все-таки где она нашла столько грязи? С еловыми хвоинками, с листочками… чего? – яблони! – и ржавчиной?! У Джерри складывалось впечатление, что он недавно где-то видел что-то подобное, но память служить отказывалась. Ладно, узнаем из первоисточника, то есть от Мари. Или Мари уже второисточник, а первоисточник – лужа или сточная канава?..
Марианна, все еще в куртке и огромном розовом шарфе с гигантскими помпонами на концах, сидела на кровати. По-турецки, лицом к двери, голова чуть склонена набок: ждала. Теребит носок, порвавшийся на большом пальце: уже заждалась, начала нервничать.
– Мари…
Губки сжаты, ноздри раздуваются, взгляд снизу вверх из-под бровей: ну, я жду.
– Мари, прости меня. Я не должен был на тебя орать. Но я в самом деле волновался. И, кроме того, меня эта глупая история с… А почему ты сказала, что я плохой полицейский? Потому что я, не разобравшись, стал на тебя кричать?
– Что? – У Марианны округлились глаза, она несколько мгновений смотрела на Джеральда, а потом упала навзничь на кровать и зашлась смехом. – Я про это не по-о-думала, – простонала она, катаясь по покрывалу. – Ты у меня тогда, выходит, дважды дурак! Ой, не могу! Я на тебя теперь даже сердиться не могу! – Марианна стащила с шеи шарф и запустила им в брата. – Я имела в виду твою Молли и Тома!
– Марианна, я прошу тебя!
– Нет, это я прошу тебя: сядь и послушай, мистер Крутой Влюбленный Полицейский Дважды Дурак. Первый раз ты дурак, потому что не выяснил, куда я ходила, а ходила на Канберран-роуд, двести четырнадцать.
– Мари, зачем? Я уже все выяснил. Переживу – забуду.
– Ты слушай, когда тебе умные не влюбленные и не слепые люди глаза открывают. Ходила я туда потому, что подозревала, что и тут ты дурак, а это в принципе и подтвердилось. Джерри, я рада сообщить тебе: они не любовники. Не делай такие глаза. Я проторчала под ее окнами до двенадцати, пока они не легли. Эту «постельную сцену» надо было видеть. Желательно тебе. Лучше лично. Или хотя бы на фото. И не делай, пожалуйста, лицо кролика, подавившегося лимоном. Знаешь, как они легли?! На полу, по обе стороны кровати! Вот кровать, она легла здесь, а он – здесь. На ковриках или на матрасах – не разглядела. Перед этим они еще минут пятнадцать препирались, кому лечь на кровати, кому на полу. В итоге, чтоб никому не было обидно… Что ты смеешься? Ай! Джерри, отпусти!
Но Джеральд не слушал вопли сестры. Схватить, поднять, кружить, подбрасывать! Кто не способен на такие подвиги грузоподъемности?! Джеральд Стэнфорд способен! Кто сказал, что хорошие вести приносит голубь?! Самые лучшие вести приносят свинки! Милая хрюшка Марианна! Тащившаяся через полгорода с влажными волосами!
– Ты почему волосы не высушила, чудовище?!
– Чтоб подозрений у тебя не вызвать, я же якобы спать пошла. Куда ты меня тащишь?
– На кухню, отпаивать молоком с медом и корицей, а потом – под одеяло, спать. Или ты хочешь чаю?
– Нет, молока, как в детстве. Ты, надеюсь, сам его сделаешь?
– Конечно. А ты расскажи мне пока еще что-нибудь.
– Сказку? Анекдот? Ну ладно, ладно. Они такие милые оба. Знаешь, на кого похожи? Помнишь фильм «Кейт и Леопольд», ну, мой любимый? Они похожи на Кейт и Чарли, это ее брат был, тоже актер, кстати. Интересно, она ему совсем не нравится, у него есть другая, он женоненавистник или голубой? Как ты думаешь? Находиться ночью в одной комнате с красивой женщиной и – просто спать… Эй, почему ты погрустнел опять?
– Я тут подумал… Если она и не любит Тома, это еще не говорит о том, что она любит меня.
– Говорит! Она тебе такой концерт устроила, просто показательные выступления! Цени! И, кстати, вспомни, чем ты ей насолил: женщины такое без веской причины не вытворяют. Вы поссорились? Ты ей нагрубил? Не уделил ей внимания? Она думает, что ты не уделил ей внимания? Она видела тебя с другой женщиной? Тоже нет? Странно…
Последние слова Марианна уже пробулькала в чашку с молоком. Она откровенно клевала носом, зевала, глаза у нее закрывались. Джеральд еще умудрился впихнуть в нее лекарство, чтоб завтра, не дай бог, не расхворалась, и уложил в кровать. Уже закутанная по уши в одеяло, Марианна приоткрыла глаза и улыбнулась.
– Джерри, у меня проблема, большая проблема.
– Что, брат – идиот?
– Нет, брат – то, что надо, самый лучший. Джерри, я, кажется, влюбилась. В Тома. Том и Джерри, Том и Джерри… И я вас обоих люблю. Спокойной ночи, братик.
– Спокойной ночи, сестричка.
Джеральд поцеловал уже спящую Марианну в лоб, погасил свет и на цыпочках вышел.
Оказавшись в своей комнате, он запустил подушкой в стену, свалив при этом несколько книг со стеллажа, чертыхнулся, прислушался:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50