он жил свободно, как и подобало человеку со средствами, однако не кичась своим богатством; обо всех важных делах имел он свое суждение, однако не бросая вызова мнению света и ни в чем не нарушая правил благоприличия. Спокойный, наблюдательный, сдержанный, чистосердечный молодой человек; никогда не отдавался он во власть минутной прихоти или самолюбия, рядящегося под великодушие; и он умел ценить то, что есть приятного и милого в домашнем кругу, как вовсе это не принято у иных молодых людей с неуемным воображением. Леди Рассел не сомневалась, что он был несчастлив в браке. Так говорил ей полковник Уоллис, да и разве сама она не видела; несчастье, однако, не ожесточило его и (как очень скоро начала она догадываться) не мешало ему подумывать о новом выборе. Ради удовольствия видеть мистера Эллиота она готова была терпеть даже эту несносную миссис Клэй.
Уже несколько лет прошло с тех пор, как Энн поняла, что она и несравненный друг ее не обо всем судят одинаково; и потому ее нисколько не удивляло, что леди Рассел не усматривала ничего странного или подозрительного, ничего, наводящего на мысль о тайной подоплеке, в той настойчивости, с какой мистер Эллиот искал с ними примирения. Леди Рассел находила вполне естественным, что мистер Эллиот, достигнув зрелых лет, задался целью поправить отношения с главою рода, и всякому человеку разумному это рекомендовало его с самой выгодной стороны; ясный рассудок всегда излечивается от глупых заблуждений юности. Энн, однако, позволяла себе слушать леди Рассел с улыбкой и наконец помянула Элизабет. Леди Рассел слушала, смотрела и в ответ лишь уклончиво заметила: «А-а, Элизабет! Пусть будет Элизабет. Поживем — увидим».
Леди Рассел все предоставляла будущему, и Энн по зрелом размышлении решила ей покориться. Сейчас ничего нельзя было заключить. В этом доме Элизабет всегда была первой и обыкновенно окружена такой почтительностью, привыкла к таким знакам вниманья, что больше, казалось уж, некуда. К тому же не следует забывать, что мистер Эллиот всего семь месяцев как овдовел. Промедление его было более чем извинительно. В самом деле, нередко, видя креп на его шляпе, Энн корила себя за непозволительные мысли; как бы ни был несчастлив этот брак, мистер Эллиот слишком долго прожил со своей женою, чтобы вот так, вдруг и разом, забыть печальный опыт, связанный с ее утратой.
Однако, к чему бы это все ни вело, он был, без сомнения, самым приятным из их здешних знакомых. Она ни с кем не могла сравнить его; с отрадой болтала она с ним о Лайме, где стремился он вновь побывать, кажется, не меньше, чем сама она. Не раз они возвращались к обстоятельствам их первой встречи. Из слов его явствовало, что он тогда смотрел на нее с живейшим интересом. Она и сама о том догадывалась; и она не забыла, как посмотрел на нее тогда тот, другой.
Не во всем их суждения были сходны. Он, замечала она, куда более придавал значения чинам и связям. И не из одной только учтивости, но с искренним увлеченьем входил он в заботы отца и сестрицы, которые, ей казалось, были их недостойны. Однажды утром местная газета оповестила, что Бат ожидает прибытия вдовствующей виконтессы Дэлримпл и дочери ее, достопочтенной мисс Картерет; и покой в доме на Кэмден-плейс на много дней был нарушен; ибо Дэлримплы (на беду, по мнению Энн) были в родстве с Эллиотами; глава рода мучился мыслью о том, как достойным образом им представиться.
Энн прежде не видела отца и сестрицу в отношениях их со знатью и теперь не могла не испытывать разочарования. Она ждала лучшего, полагаясь на их высокое мнение о собственном положении в свете, и невольно склонялась к желанию, которого и вообразить в себе не могла: она желала им побольше гордости; ибо речи о «наших родственницах леди Дэлримпл и мисс Картерет», «наших родственниках Дэлримплах» звучали на Кэмден-плейс с утра до вечера и безмерно ей докучали.
Сэр Уолтер знавал покойного виконта, но не видывал остальных членов его семейства; трудное положение сэра Уолтера осложнялось еще и тем, что с самой смерти упомянутого выше покойного виконта между семействами прервалась всякая переписка, ибо, как раз когда умер виконт, сэр Уолтер был опасно болен и в Киллинче допустили серьезное упущение. В Ирландию так и не послали соболезнующего письма. Грех пал на голову нечестивца; ибо, когда в свою очередь скончалась бедная леди Эллиот, никакого соболезнования от Дэлримплов не воспоследовало, а стало быть, приходилось опасаться, что Дэлримплы сочли отношения прерванными. Как уладить это щекотливое обстоятельство и снова стать на положение родственников — вот в чем был вопрос; вопрос, который, хотя и более разумно к нему относясь, леди Рассел и мистер Эллиот тоже полагали важным. Семейные связи должно поддерживать; хорошего общества должно искать; леди Дэлримпл сняла дом на Лаура-плейс и будет там жить три месяца со всею ей подобающей пышностью. В прошлом году она тоже была в Бате, и леди Рассел говорила о ней как о женщине очаровательной. Весьма желательно возобновить семейные связи, никак не роняя притом достоинства Эллиотов.
Сэр Уолтер, однако, распорядился по-своему и написал наконец пространное изысканное письмо, полное подробных объяснений, сожалений, извинений, высокочтимой своей кузине. Ни леди Рассел, ни мистер Эллиот письма не одобряли, но оно сделало свое дело. Вдовствующая виконтесса прислала в ответ три строчки каракулей. Она-де рада и счастлива познакомиться. Труды завершились, оставалось пожинать плоды. На Лаура-плейс был нанесен визит, от вдовствующей виконтессы Дэлримпл и достопочтенной мисс Картерет получены визитные карточки и выставлены на общее обозрение, и всем и каждому говорилось о «наших кузинах леди Дэлримпл и мисс Картерет».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76