Каким бы не был Институт – беспристрастным или жаждущим войны – они, несомненно, заинтересуются демонами. Но с датчиками и камерами Торина, они никогда не взберутся на гору – а те, что посмеют попытаться, получат отпор как Ловцы, являются они таковыми или нет.
«Они могут попробовать изучать нас, но они узнают, что это нелегко сделать», сказал он Эшлин. Находясь так близко к ней, ощущая ее аромат, он все глубже и глубже поддавался сексуальному влечению. С каждой секундой, его плоть все твердела. Она была мягка и мила. Она была жива, с каждой секундой чувствовала себя все лучше. И она была его.
Внезапно он понял, что желает позабыть про Институт, не узнавать про него больше.
«Я хочу тебя», признался он. «Очень сильно»
Ее красивые глаза распахнулись.
«Неужели?» пролепетала она.
«Ты прекрасна. Все мужчины должны хотеть тебя» Он произнес слова и тут же нахмурился. Если другой мужчина попробует коснуться ее, он умрет. Болезненно, медленно.
Насилие согласно заурчало.
Щеки Эшлин опять окрасил румянец, напомнив ему розы, растущие кое-где у крепости. Она тряхнула головой.
«Я слишком странная»
Беспрекословная уверенность в ее тоне заставила его сдвинуть брови.
«То есть?»
Она отвернулась.
«Не важно. Забудь, что я что-то говорила»
«Не могу» Он провел большим пальцем по ее челюсти.
Дрожь прошлась по ее телу, за ней выступала гусиная кожа. Она извивалась подле него. Возбуждение неожиданно повисло в воздухе, и его ноздри раздувались, пока он упивался ним.
«Ты тоже хочешь меня» сказал он с низким рыком удовлетворения, забывая свой вопрос и ее отказ от ответа.
«Я…Я…»
«Не могу отрицать этого», договорил он за нее. «Так что сейчас я спрошу тебя опять. Ты по-прежнему хочешь, чтоб я отправил тебя домой?»
Она сглотнула.
«Я полагала, что хочу. Лишь пару часов назад я думала, что отчаянно хотела сбежать. Но…я не могу пояснить это себе, но я хочу остаться здесь. Я хочу остаться с тобой. По крайней мере, пока»
Его удовлетворение нарастало, омывало его, могучее, неистовое. Ответила ли она как Наживка или просто как женщина, в данный момент ему было все равно.
Она моя пока что. Она наша, поправило Насилие, пугая Мэддокса рвением в его тоне. Она будет наша.

Глава десятая.

Когда Аэрон с Даникой вернулись в крепость, влетев через окно и приземлившись на полу Мэддоксовой спальни с нежным стуком, Эшлин испытала приступ изумления. Она не выдумала это. Мужчина действительно обладал блестящими черными крыльями.
Ты хотела встретить подобных себе, Дэрроу. Что ж, догадайся с трех раз. Ты получила желаемое.
Бессмертен, поведал ей Мэддокс. Одержим. Она подозревала о демонах, потому ее не слишком удивило то, что они таки были демонами. Но крылья? Взбираясь на гору, она слышала о мужчине умеющем летать. Она не придала им внимания; она была слишком занята, пытаясь заглушить голоса. Ей бы знать наперед. Означало ли это, что один из них мог перемещаться в мир духов? А другой мог загипнотизировать взглядом?
Он вздохнула. Мэддокс гипнотизировал ее только одним взглядом. Она поймалась в его ловушку с самого начала: ее постоянное вожделение такое же не характерное, как и ее поспешное решение остаться здесь.
«Вот тайленол», сказала дрожащим голосом Даника. «Ну, его непатентованный аналог». Ее кожа была зеленоватого оттенка, а ноги подкашивались. Она порылась в сумке изумрудного цвета и вынула красно-белую бутылочку.
Рядом с ней Аэрон распрямил свои плечи. Его крылья сложились, прячась за спину, затем совсем исчезли. Он склонился, поднял свою рубашку с пола и натянул ее через голову, пряча грозные татуировки, украшавшие его торс. Он прошел к окну и закрыл его, перед тем как обернуться к Данике, складывая руки на груди. Он там и стоял, молча наблюдая.
«Спасибо», сказала Эшлин. «Мне так жаль, что тебе пришлось с такими трудностями раздобыть их»
Молча Даника подала ей две таблетки, которые она благодарно приняла. Несильные приступы боли еще беспокоили ее, а живот по-прежнему решительно вел битву с тошнотой, но нет как ранее.
Мэддокс забрал таблетки из ее руки, прежде чем она успела бросить их в рот. Он изучил их и нахмурился.
«Они магические?» поинтересовался он с подлинным любопытством.
«Нет» сказала она.
«Тогда как же две маленькие гальки помогут убрать боль?»
Эшлин и Даника изумленно глянули друг на друга. Эти мужчины взаимодействовали со смертными много лет. Как это они могли ничего не знать о современной медицине?
Единственным объяснением, что могла придумать Эшлин, было то, что раньше они никогда не обращали внимания на больных людей. Кроме того, только один из них, Парис, был замечен в городе с определенной регулярностью. Она помнила это из голосов.
Тогда был ли Мэддокс заперт в этой крепости? Эшлин вдруг заподозрила, что так это и есть, и это заставило ее подумать…Чувствовал ли он себя позабытым? Неприкасаемым, нелюбимым? Помимо доброты от МакИнтоша, она постоянно так чувствовала себя в Институте, где она была хороша лишь благодаря своей способности. Что ты слышала, Эшлин? Что еще было сказано, Эшлин?
Эшлин поняла, что желает понять Мэддокса. Она хотела узнать о нем, утешить его так, как он утешил ее. Мэддокс не мог знать этого, а она ему не расскажет: каждый раз, когда он потирал ее живот и шептал на ухо эти милые заверения, она понемногу влюблялась в него. Глупо и неправильно, но необратимо.
Ей стоило рассказать ему о своей способности, но она приняла обратное решение в миг, когда он проявил столь сердитую заинтересованность. Она гадала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101