Выяснилось, что он знает замечательную лечебницу в Швейцарии.
Это, конечно, не Баден-Баден, светская жизнь попроще, но медицина на высоком уровне.
Решено было, что Надя поедет с матерью на месяц, два, три – как поправится окончательно.
Роев заметно приуныл, но старался не подавать виду.
– Ничего, ничего, дружок! Никуда твоя Надюха не денется! – похлопал его по спине будущий тесть. – Вся тебе достанется!
Как иногда горько ошибаются люди, изрекающие очевидные истины!
Написали в лечебницу письмо, получили необходимый ответ и стали собираться в дорогу. Выправили паспорта и приступили к сбору гардероба. Несмотря на предполагаемую скромность светских развлечений, тем не менее упаковывались шикарные платья, шляпки, всякие прелестные дамские безделушки, без которых не может путешествовать ни одна приличная женщина, и, конечно же, украшения, в том числе и подарок Роева. Казалось, сборам не будет конца. Но вот чемоданы, шляпные коробки, дорожные саквояжи уложены. Ковалевские отъезжали за границу из своей столичной квартиры на Троицкой улице.
Ломовик повез вещи, которые на Варшавском вокзале погрузили в багажный вагон «Норд-экспресса», который уходил из Петербурга дважды в неделю. Дамы путешествовали вагоном первого класса. В окно вагона виднелись голубые мягкие диваны, ожидающие путников. Весело поблескивали начищенные медные таблички, зеркала, мерцали лампочки-тюльпаны. На перроне прощались нестерпимо долго. Катерина Андреевна уезжала с щемящим сердцем. Она первый раз покидала супруга. Надя не чаяла, когда тронется экспресс. Она уже сто раз поцеловалась с Роевым, который чуть не плакал, помахала ему рукой, а поезд все не отправлялся. Наконец, колокол ударил третий раз, вагон дернулся и поплыл, оставляя за собой Василия Никаноровича и Владимира Ивановича. Почему судьба не шепнет, что кого-то ты видишь в этот миг в последний раз?
* * *
Лечебница, как и обещал Верховский, оказалась превосходной. Первоклассный уход, внимательный и толковый доктор, потрясающая природа, горный воздух – все постепенно сделали свое доброе дело. Надя ожила, посвежела и повеселела.
– Ты у меня точно птичка скачешь, – с радостью заметила как-то мать. – Значит, скоро совсем поправишься, и поедем домой, я к своему мужу, а ты к своему жениху!
Надя решила, что сейчас она не будет мучить себя никакими моральными рассуждениями. Виданое ли дело, свалиться, чуть ли не замертво, от расстройства! Окружающий их земной рай влиял благотворно, пробуждая жизненные силы.
Дамы много гуляли по живописным окрестностям, покупали у крестьян превосходные свежайшие продукты. Местное общество оказалось немногочисленным, и слегка скучноватым. Они поддерживали некоторые не очень утомительные знакомства. Каждую неделю приходили письма из России. Оставленные дома мужчины отчаянно скучали, но не смели требовать возвращения назад до полного выздоровления дорогой Наденьки. И вот однажды среди уже знакомых писем появилось одно, написанное иной рукой.
Надя сразу узнала этот почерк, и сердце ее отчаянно застучало. Катерина Андреевна с любопытством, а потом и с удивлением прочла следующее:
"Сударыня! Любезная Катерина Андреевна!
Пишу к вам в надежде еще застать вас с Наденькой в этом райском уголке. Я, уже почитай с месяц, пребываю в Париже по семейным делам.
Перед отъездом из Петербурга навещал Вашего достопочтенного супруга, от которого узнал, что дела Надежды Васильевны идут на поправку;
Рад этому обстоятельству чрезвычайно, памятуя и свой скромный вклад. Посему осмелюсь предложить вам обеим посетить меня в славной столице государства французского. Ежели вы соблаговолите составить мне компанию, берусь снять для вас приличный пансион, гостиницу, что пожелаете. А также беру на себя обязательства помочь вам ознакомиться с достопримечательностями этого замечательного города. Грех вырваться в Европу и не доехать до Парижа!
Европа – не бескрайняя Россия-матушка, поездка не покажется вам и Наденьке утомительной. Буду ждать вашего ответа. Ну, а коли нет, так свидимся, вероятно, только зимой. Надежда Васильевна тогда уже, видимо, будет госпожой Роевой.
Целую ручки обеих прекрасных дам.
Верховский".
– Что скажешь? – удивилась Ковалевская. – Нет, этот Верховский оказался милейшим человеком!
– Мне хочется поехать, мама! – тихо сказала Надя, боясь выдать свою радость от перспективы такой чудесной встречи.
– Что ж, идея заманчивая, но надо сначала узнать у доктора, можно ли тебе уже завершать лечение, и испросить разрешение отца. Да и денег у нас для такой поездки маловато!
Доктор констатировал, что приятные новые впечатления пойдут барышне только на пользу.
Василий Никанорович телеграфировал, что препятствий чинить не станет и к тому же выслал денег.
Надя расцвела просто на глазах. От былой хандры не осталось и следа. Она пребывала в величайшем восторге и торопила мать скорее ехать. Накануне отъезда из лечебницы ее застало письмо Роева. Жалобное, печальное. Владимир уже не пытался скрывать свою тоску. Девушка отбросила его с досадой. Она представила себе двух мужчин, получивших телеграммы. Восторг и радостное ожидание Евгения, и глухую боль Владимира.
* * *
Верховский, как и договаривались, встретил Ковалевских на вокзале и отвез в хорошенькую чистенькую гостиницу, где снял для них просторный номер. Катерина Андреевна осталась чрезвычайно довольна его предупредительностью и заботой. Она предвкушала нечто особенное от общения с молодым красавцем. Надя тоже чего-то ждала, но чего, и сама не знала. Пусть все течет само собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70