Если хочешь
устоять на ногах, твои ступни должны быть как ладони. Они у тебя слишком
мягкие, поэтому я дам тебе сандалии.
- Ступни у меня твердые, - возразила я и сняла сапоги. День
становился все жарче, и слои металла на полу накалились под солнцем. Я
почувствовала, как у меня закружилась голова от напряжения: воздух казался
хрупким, как треснувшее голубое стекло. Мне вручили лук и стрелы с длинным
оперением. Я не знала, что именно они имели в виду, называя их "простыми".
Позже мне доведется узнать.
Подошел конюх и установил металлическую перекладину на открытом задке
колесницы, приблизительно на уровне моей талии, а затем закрепил ее на
месте.
Двое человек скакали на лошаденках по скаковому кругу за колесницей,
лицом ко мне. Между собой они везли раскачивающийся на шнуре большой
деревянный овал мишени, размеченный заплатами синего, желтого и красного
цветов.
- Когда колесница помчится на полной скорости, - сказал Беллан, -
целься в цвета на мишени. Синий - отлично, поскольку его трудней всего
увидеть, красный - хорошо, а желтый - удовлетворительно.
Беллан вышел за ограду. Ворота закрылись.
Толчок. Я выдержала его. Второй толчок - и меня швырнуло на
металлическую перекладину, чуть не сбив дыхание. Проклятый Дарак. Я
услышала, как он смеется.
- Смелей, Имма.
Мои ноги балансировали на движущемся, подскакивающем полу,
расставленные в стороны над колесной осью. Я напрягла тело, плотно
прижатое к металлу, и ждала. Теперь мы ехали быстро. Пыльная земля вихрем
проносилась мимо, шипя от скорости. Позади и передо мной лошаденки
пустились галопом, так и раскачивая мишень. Я натянула лук, сделала руки
твердыми, прицелилась, выстрелила. Стрела прошла мимо цели. Волосы от
скорости развевались у меня перед лицом. Придется мне их заплести в косу
или собрать в пучок на затылке, как воины в крарле. Я снова прицелилась и
выстрелила. Стрела задела щит и шлепнулась в пыль. Колесница по-прежнему
набирала невероятную скорость. Новый толчок, который чуть не выкинул меня
вперед через перекладину. Я откатилась назад к металлической стенке,
моргнула, очищая глаза от пыли, прицелилась и выстрелила. Стрела взвилась
вверх, опустилась и попала в красное. Я выпрямилась, а затем чуть
расслабила колени. Теперь я лучше чувствовала подскакивающий пол. Я
нагнулась над перекладиной и выбила три синих, одну за другой.
- Дарак, - окликнула я, - три синих, один красный.
Он меня не услышал.
Всадники догоняли нас. Я выбила большинство красных, и много синих.
Вот они уже впереди нас. Я развернулась кругом и выстрелила с борта.
Остальные - красные. Мы обошли их. Я выбила желтый и два синих.
Беллан махнул нам, делая знак остановиться.
Я оставила Дарака с лошадьми и пошла обратно к всадникам. Мишень
ощетинилась стрелами, словно дикобраз. Я оставила невыбитыми пять синих.
- Я вижу, ты по-настоящему и не пыталась попасть в желтые, - заметил
Беллан. - Это очень хорошо. Среди моих всадников здесь есть великолепные
лучники. Они занимаются этим для развлечения. Выбивают примерно три-четыре
синих, пятнадцать красных. А у тебя двадцать синих и все двадцать пять
красных.
Распар улыбнулся.
- Оставляю вас на попечение Беллана, - сказал он. - Наверное, вы
отужинаете сегодня вечерам в моем доме?

5
Наши дни составляли теперь странную мозаику, где дикость сочеталась с
изысканностью манер и настоящим делом.
Дикостью был учебный трек. Тот первый день с его вспотевшими конями,
вспотевшим металлом, перцем пыли и хребтоломными, костедробильными
упражнениями, был всего лишь прологом к последующим, полным опасности и
дискомфорта, урокам. Беллан был суровым, строгим учителем. Он будет
сквернословить так же мерзко, как любой разбойник, когда Дарак не сумеет
выполнить его требования, а Дарак будет выслушивать, не проявляя ни гнева,
ни возмущения, а потом пробовать вновь и добиваться успеха. Каждую ночь,
когда он уляжется на постель гостиницы, я буду втирать мазь в очередной
рваный шрам у него на спине, в тех местах, где вороные, напрягая обе его
сильные руки, пытались разорвать его тело надвое. Следы многих таких
шрамов покрывали твердую и жесткую, как дубленая кожа, белизну спины
Беллана. Что же касается меня, то на правой руке у меня саднили рубцы,
оставленные браслетами щита - этого бронзового чудовища, закрывающего мое
тело. Моя неспособность покрыться шрамами в данном случае была невыгодной
- я не могла нарастить защитную ткань. С каждым рассветом рука у меня
заживала, но к вечеру кожа снова стиралась в кровь. В отличие от моих
ступней, подошвы которых были как железо с тех пор, как я проснулась под
горой, самообновляющаяся кожа тела делала меня уязвимой, как младенца.
Беллан полагал, что я, при всем моем мастерстве лучника, - мягкотелая
девушка. Он посоветовал мне забинтовать следы рубцов льняными повязками и
надеть на металлические браслеты кожаные кольца. Это помогло, но мне все
равно приходилось достаточно тяжело.
На третий день, когда мы сочли себя мастерами лука и колесницы,
Беллан начал знакомить нас с сутью дела. Я еще не видела ни стадиона в
Анкуруме, ни планировки Прямой, когда ее приготовят для Сагари, но, по
милости Распара, учебный трек стал приличной копией. У нас имелись Прямая,
поворот и Скора. Теперь мы узнали препятствия - колонны Земли и Воздуха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176