Деревья здесь, напоенные водой
мелких ручейков и каналов, вырастали толстыми и темно-зелеными. Остро и
сладко пахло сосновой смолой и разными пробившимися сквозь почву цветами.
Белые колокольчики росли среди валунов, а по мере приближения к ручью
сменялись красными и голубыми. Некоторые цветы росли и в самой воде,
похожие на тонкие лавандовые пузыри; они твердели и становились пурпурными
на противоположной стороне, где стояли, прислонясь друг к другу, горки
камней. От падающих брызг над этим местом подымались легкие пары воды. В
дневную жару они освежали. Иногда я спала здесь, радуясь возможности
сбежать из тюрьмы моего раскрашенного шатра к другой, более совершенной
уединенности, так как сюда, похоже, никто не забредал. Ниже, где водопад
образовал круглый бассейн, женщины приходили за водой или умыться. Я ясно
видела их, маленьких, как куклы, и иногда до меня долетали обрывки слов,
всегда приглушенных ревом воды. Еще ниже я могла разглядеть все ущелье,
шатры, животных, людей Дарака, борющихся и стреляющих по мишеням,
сдирающих с убитых животных шкуры на кожу. Со склона все выглядело
достаточно невинным и домашним, возможно потому, что я больше не была
частью всего этого. Я видела Дарака, крошечного и хрупкого, как насекомое,
идущего на конское пастбища и берущего своего вороного или его белого
товарища и скачущего на них, кружа и прыгая, подымал их на дыбы,
кувыркаясь и опускаясь на уверенные ноги. Дарак - бродяга и артист,
бахвал, нуждавшийся в восхищении, как в еде, и все же, казалось,
понимавший что к чему. Я видела его и ближе, когда он въезжал на конское
пастбище со смеющимся лицом, по-мальчишески открытым, но когда он после
выходил под аплодисменты и приветственные крики, это выражение исчезало.

Посреди ночи у моего шатра все вопила и вопила какая-то женщина.
Я поднялась, откинула полог. Две девицы, одна со смоляным факелом,
который опалил мне глаза своим резким светом. Лица их были осунувшимися и
несколько раздраженными. Третью женщину держал на руках рослый темнокожий
мужчина, один из "капитанов" Дарака, как я давно догадывалась. В данный
момент ее тело выгибалось дугой и напрягалось, а руки сжались в кулаки.
- Что случилось? - спросила я их.
Девица без факела шагнула вперед, и я ясно разглядела ее лицо. Она
смотрела не в глаза, а на мою шею, где, как она правильно угадала, висел
отнятый мной у нее нефрит. Шуллат.
- Илка рожает ребенка от Дарака, и роды идут тяжело. Мы пришли, чтобы
ты навела на нее чары и спасла ее ребенка.
Говорила она презрительным тоном и открыла рот, чтобы сказать еще
что-то, по тут снова начались вопли.
Разбойник, державший ту, которую назвали Илкой, свирепо рявкнул:
- Не дергайся, проклятая брыкливая кобыла.
- Принеси ее в шатер, - распорядилась я.
Он нагнулся под пологом и уложил все еще изгибающуюся дугой и воющую
девицу на мою постель из ковров.
Я посмотрела на нее: живот у нее был почти плоский.
- Рожает? - переспросила я. - Сколько она его вынашивала?
- Пять месяцев, - отрезала Шуллат.
Илка явно мучилась, почти теряла сознание, кроме тех случаев, когда
схватки вызывались автоматически.
- Я скажу ей, - заговорила другая женщина, - у нее выкидыш, а не
роды.
- Где Дарак? - спросила я.
- Уехал.
Не знаю, зачем я спросила. У меня было смутное ощущение, что
некоторые из этих мук должны были обрушиться и на него, повинного в них.
Но будь он и стане, его ждал бы шатер с нарисованными голубыми глазами или
какой-нибудь другой.
Я склонилась над Илкой и не знала, чем я могу ей помочь. Глаза ее
широко раскрылись от боли и страха, и я была еще одной тенью, вьющейся
вокруг ее страданий, куда мне не было доступа. Она не испытывала никакой
веры в ведьму.
- Разве у вас нет повитухи? - спросила я.
- Нет, - презрительно скривилась Шуллат.
- Я не могу помочь этой девушке.
Шуллат торжествовала.
- Не можешь ей помочь? Зачем же тогда Дарак привез тебя сюда есть
наше мясо, пить наше питье и разгуливать где взбредет в голову по нашему
дому?
Илка пронзительно закричала.
Я опустилась рядом с ней на колени. На землю стекала кровь. Я не
знала, что делать. Положив руку на лоб девушки, я заглянула ей в глаза.
Сперва не возникало никакого контакта, но затем, через некоторое время,
между нами что-то шевельнулось. Мне удалось проникнуть в ее глаза, в ее
рассудок и охладить разгоряченный болью мозг.
- Никакой боли больше нет, - прошептала я.
- Что? - вскинулась позади меня Шуллат, вытягивая шею поближе к нам.
Но лицо девушки расслаблялось, а ее тело, изогнувшееся в новом
спазме, выпрямилось. Она улыбнулась.
Другая женщина воскликнула:
- Ты спасла ее!
Но это было не так; ни у нее, ни у меня не хватило веры для спасения.
Я просто держала ее, неподвижную и спокойную, шепча о прекрасных вещах, и
миром наполнилась душа ее до самых глубин. Через некоторое время глаза ее
постепенно закрылись. Она сделалась деревянной и очень холодной.
Я встала. Мужчина уже ушел. Роды и их сложности были не по его части,
и он не хотел иметь к ним никакого касательства. Обе девицы были все еще
тут, но суетилась, истекая ядом, только Шуллат. Другая помалкивала в
благоговейном ужасе перед этой тихой, безропотной смертью.
- Ты _у_б_и_л_а_ ее, - обвинила Шуллат.
Я стояла и смотрела не нее. Отвечать было ни к чему.
- Ты убила ее, - повторила она. - Ты навеяла ей ведьмин сон, и у нее
не осталось никакой воли к борьбе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176