И поспешили уйти.
Бабушка взяла меня под руку. Кто-то набросил на нее огромную шубу из чернобурки. Сколько же лис из династии, к которой принадлежала и та, что повстречалась мне однажды среди покрытого инеем леса, пошло на то, чтобы согреть ее?
Звезда Веспаль побледнела, растворилась в небе. Поющие силы и сфера полностью исчезли.
Мы медленно продвигались по лесистому берегу к дому, и тут за тающей вереницей женщин, среди дальних сосен на дороге показались всадники.
Заметив направляющуюся к дому процессию, скакавший впереди резко натянул поводья. Поворотив коней, они мигом скрылись за деревьями.
Послышался похожий на кудахтанье смех госпожи.
— Он знает, — сказала она. — Он знает.
Принц Карулан нечаянно увидел часть ритуала, совершаемого женщинами, и удалился, проявив такую же осмотрительность, как и мальчишка-истопник.
2
Когда мы встретились за полдником, он ни разу не упомянул о религии. Он рассказал, что прошлой ночью провел пару часов вместе со слугой в придорожной гостинице, расположенной к западу отсюда, а в четыре часа утра продолжил путь в поместье.
— Гостиница далеко не из уютных, — поведал он мне, — но видя близость вознаграждения, всякий готов бороться и переносить лишения.
Что он имел в виду, мой дом или меня самое, — по-видимому, считалось, что я вольна предполагать на сей счет что угодно. И Карулан представлял собой очередное предположение — либо да, либо нет. И отсюда полнейшая целеустремленность, внимание ко мне одной.
Я не стала его встречать и препоручила слугам заботу о нем, как будто он не имел ко мне никакого отношения, как будто мысли о нем не преследовали меня всю неделю. Я ушла к себе в спальню и погрузилась в сладостные струи меда, золота и сна.
Когда я проснулась, мысли о нем меня почти не тревожили. Я позвала Розу, велела нарядить меня, подкрасить и припудрить лицо, а волосы только завить щипцами. Пусть Карулан думает, будто такой непринужденный стиль — последний крик моды. (Ведь в подобном виде посещают храмы.) Роза тоже не касалась вопросов религии. Вернувшись на прежнюю должность, она вела себя смирно, скорее всего потому, что не знала наверняка, надолго ли это.
Когда я сошла вниз в гостиную, сидевший на диване у камина Карулан поднялся на ноги. У меня выветрилось из памяти мощное воздействие, которое оказывала его самонадеянность, и я ощутила прилив угрызений совести. Пусть золото и призраки виделись мне во сне, пусть мне довелось присутствовать на столь же древней, как леса, церемонии, теперь передо мной реальность. И насколько же сильна и ясна она. И реальность возвещала, что любые увертки в конечном счете ни к чему не приведут.
— А когда вам придется снова отправиться в дорогу? — осведомилась я. Как раз в эту минуту он принялся за блюдо из запеченной озерной рыбы.
Но Карулан лишь вскинул на меня глаза и не раскрыл рта, хотя губы его растянулись; по-видимому, ему стало смешно.
Все время, что мы провели за едой, он вел непринужденную беседу. И под его эгидой оказалось совсем нетрудно вести себя как принято в свете.
— По правде говоря, в ответ на заданный вами ранее вопрос должен сообщить, — сказал он, попивая бренди и закусывая марципанами, — что время не терпит. Я попрошу вас приютить нас на сегодняшнюю ночь, а завтра перед восходом солнца мы уедем.
Он рассказал, что Воллюс благополучно поселилась в Ясте. В Оксиде имеются теплые течения, и гавань почти никогда не замерзает — прекрасное место для зимовки. Если он и знал об истинных ее намерениях и о возможном бегстве, то ни словом о них не обмолвился.
— А вам придется в одиночку переносить континентальные холода. Здешние зимы весьма суровы.
— Мне уже довелось однажды пережить северную зиму. И тогда меня не окружал уют.
— И вправду не окружал. — Он опустил глаза, служившие украшением его лица, а впрочем, мне кажется, многие женщины не отказались бы лишний раз взглянуть на него украдкой. — Принцесса Аара, давайте перейдем к делу. Вам ведь, кажется, семнадцать лет? И вы — юная вдова благородного человека, ученого, который невольно навлек на вас страшные унижения и страдания. Теперь это поместье принадлежит вам. Настолько я понимаю, — он приумолк якобы из деликатности, не требуя, однако, чтобы я верила в показную тактичность, не оскорбляя меня, — госпожа Воллюс передала вам определенное предложение?
Я посмотрела ему в глаза, чувствуя, как запылали мои щеки, как потемнели глаза.
— Мне пятнадцать лет. Я южанка. Я вышла замуж за Гурца, потому что он этого хотел. Я стала владелицей поместья, поскольку считалось, будто мне это должно казаться привлекательным. Теперь предполагается, что я сочту привлекательным вас и какое-то мошенничество, которое поможет избежать открытого позора, и стану… — Я запнулась, так как не нашла подходящего выражения, затем припомнила отменное словцо из армейского лексикона, — продажной курвой.
Карулан приподнял брови.
— Вы не совсем правы, — сказал он. — Союз такого рода называется супружеством сердечного преподношения. Некоторые из самых высокопоставленных дам Кронии охотно заключали подобные браки.
— По любви, — язвительно заметила я.
— В ряде случаев. А чаще по тем же соображениям, которыми руководствуемся мы с вами. Ради безопасности или выгоды, но, надеюсь, при взаимном уважении.
— А в один прекрасный день какая-то другая женщина станет императрицей.
— В вас говорит зависть? — спросил он. — Потому что она завладеет короной или оттого, что она приобретет права на меня?
— Ни по той, ни по иной причине, сэр, ведь мне не нужно ни первое, ни второе. Ни ваша корона, ни вы сами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177